machine time
Снимки опираются на идею индустриализации и промышленности, а также времени, которое лежит в основе всего. Жизни, смерти и перерождения.
Сконструированный натюрморт, инженерный стоунхендж
Натюрморт подобен солнечным часам, созданный посредством утилитарных, металлических предметов. Часы — это нулевая точка отстаёте в системе координат, в системе интервалов действий человека, который неустанно вновь и вновь возвращается к цифрам, подсматривает движение.
Моя камера, как киноглаз у Киноков (творческое объединение советских документалистов в 1920-х, сформировавшееся вокруг фигуры режиссёра Дзиги Вертова) путешествует по композиции, как по городу и изучает «пространство объекта» с самых незаурядных ракурсов, изучает течение времени с помощью сформировавшихся теневых рисунков (источник света для этого движется вокруг композиции, заменяя палящее солнце).
Перемещаясь в среду, камера находит объекты, сравнимые с часами. Они являются встроенным дополнением единого действующего механизма, отчужденного города.
Это место большой площади, холодное, чистое, блестящее, гладкое, отчуждённое, нереальное, пугающее. Ощущение нахождения в макромире техники. По вкусу и запаху место нефти, бензина, металла и железа. Слышны объёмные, заполняющие собой всё пространство индустриальные звуки (грохот, звуки работающих двигателей). Белый шум и появляющаяся моментами, пронизывающая тишина. Цвет тёмный, синий, белое освещение от длинных, высоких фонарей. Вход через узкую улицу, как через коридор, туннель.
Серия кампейн-снимков
Время машины, как и время жизни человека ограничено. В своей серии фотографий я буду говорить о схожести, об очеловечивании машины. Я скажу о её механизмах — органах. О коже техники, которая шелушиться, покрывается пятнами, стареет — металл ржавеет, краска отходит. Её же поверхность способна и заполняться потом после тяжелой длительной работы. Машина отдаёт и выделяет свою настоящую, живую внутренность, эту с одной стороны органику, с другой тяжёлые металлы, содержащиеся в этом веществе. Я скажу об операции, о хирургических вмешательствах производимых над ней, о её трансформации в нечто идеальное, о процессе перерождения. Вспышка камеры, как бестеневой свет в операционной, помогает увидеть следы болезни. Это есть изучение человеком самого себя.
Мир — машина предполагал Бога — механика. Этот образ, образ машины, характеризовал именно отношение Творца и его творения. Машины как «природный материал, превращенный в органы человеческой воли и ее деятельного проявления в природе. Они суть созданные человеческой рукой органы человеческого мозга, опредмеченная сила знания». Офре́ де Ламетри́, «Человек — машина».
Бог — человек — машина. (каждый из них наделяет создаваемый объект схожими с собой характеристиками)
