Неоготика и романтизм как основы визуального языка Антона Корбайна
Рубрикатор
1. Концепция 2. Вертикальность и устремленность вверх 3. Драматичный свет и благородная тьма 4. Текстура и руинирование 5. Скорбь и меланхолия 6. Религиозные отсылки 7. Заключение
Концепция
Визуальный язык Антона Корбайна — одного из самых влиятельных фотографов и клипмейкеров восьмидесятых и девяностых — представляет собой уникальный сплав меланхолии, красоты и тревожащей безмятежности. Его кадры, будь то портреты рок-звезд, кадры из фильмов или музыкальные видео, неизменно погружают зрителя в атмосферу, где реальность граничит со сновидением, а возвышенное — с декадентским. Этот нелюбимый музыкальными лейблами, узнаваемый стиль, часто характеризуемый как «мрачный», «атмосферный», а в следствие плохо продающийся, уходит своими корнями не в сиюминутные тенденции, а в глубокие пласты европейской художественной традиции, в частности, в эстетические системы романтизма и его позднего воплощения — неоготики.
Xmal Deutschland, Гамбург, фотограф Антон Корбайн, 1986
Шинейд О’Коннор, фотограф Антон Корбайн, 1987
Актуальность исследования визуального кода Корбайна через призму этих направлений обусловлена необходимостью деконструкции современной «постромантической» парадигмы, доминирующей в альтернативной культуре. Его творчество служит идеальным объектом для такого анализа, являясь живым мостом между бунтарским духом XIX века и медийным ландшафтом XX и XXI веков. Также хотелось бы еще раз поговорить на тему важности визуала в музыкальной индустрии и подхода к нему, вопросу вроде бы избитому, но тем не менее все еще актуальному, в связи с тем, что многие артисты не проводят параллель между своей музыкой и ее визуальной подачей, ну или точно не ставят эти две составляющие своего имиджа в один ряд.
Крис Мартин, фотограф Антон Корбайн
Так что же наследует Корбайн из традиций романтизма? Во-первых, конечно же своего лирического героя. Не секрет, что Антон из тех творцов, которые не работают с каждым, кто предложит. Он тщательно выбирает себе созвучных его мироощущению клиентов и муз, следовательно его персонажи — это тоже неотъемлемая часть его визуального языка. А кто они? Современные Байроны, Лермонтовы, Шуберты, Гюго, рок-звезды, поэты, художники, актеры, фэшн-модели, но не все подряд, а лишь те из них, кто несет в себе печать глубокой рефлексии, одиночества, бунта, индивидуализма и в следствие оторванности от общества. Те, кто неустанно ищут путь и путь для них и есть смысл, неслучайно дорога как метафора так часто встречается в работах Корбайна.
Дейв Гаан, фотограф Антон Корбайн, 1997
Бек Хэнсен, Бербанк, фотограф Антон Корбайн, 1999
Из романтизма Корбайн также безусловно берет иронию, когда-то романтики противопоставили христианской средневековой традиции, а также просветительской идее самоиронию. Христос не смеялся, он страдал, но в конце его за это ждала награда как и любого с ментальностью средневекового человека. Был свет в конце тоннеля и у просветителей, но вот романтик обречен искать всегда, без каких-либо гарантий результата, романтизм сам по себе крайне пессимистичен, не смотря на свою очаровывающую энергию, поэтому ирония как трость помогает держаться на этом долгом, пугающем и тревожном пути.
Питер Гэбриель, фотограф Антон Корбайн
A. Somebody, фотограф Антон Корбайн, 2000-2002
Иронию в работах Корбайна легко заметить, достаточно лишь вспомнить портреты Тома Уэйтса или клип Depeche Mode — «It’s No Good», 1997 года, где группа изображена дающей концерты в дешевых барах и пабах, одетая в кичевые сутенерские блестящие костюмы, а сам Корбайн здесь появляется в роли конферансье. А еще серия автопортретов Антона A. Somebody, где он предстает перед нами в роли икон поп-культуры, намекая на то, что образы вечны и могут жить и после смерти их обладателей.
Том Уэйтс, Калифорния, Диллон-Бич, фотограф Антон Корбайн, 2002
Depeche Mode, видеоклип на песню It’s No Good, режиссер Антон Корбайн, 1997
Но Корбайн не романтик в привычном понимании и своего романтического лирического героя он переосмысливает посредством визуального языка неоготики. Казалось бы, что общего может быть у Джонни Роттена хулигана и фронтмена Sex Pistols и портрета кисти Яна ван Эйка? Вопрос остается актуальным лишь до тех пор, пока мы не поставим их рядом и не почувствуем этот единый посыл исходящий из уверенного, спокойного, пронзительного и умного взгляда.
Джон Джозеф Лайдон (Джонни Роттен), фотограф Антон Корбайн, 1979/Портрет мужчины, художник Ян ван Эйк, 1433
Портрет мужчины с римской монетой, художник Ганс Мемлинг, 1480/Ник Кейв, фотограф Антон Корбайн, 1993
Снежная буря, художник Уильям Тернер, 1842/Боно, Токио, фотограф Антон Корбайн, 1993
Образы Корбайна, а он создает именно образы, а не реалистичные или комплементарные портреты, и делает это аккурат вслед за готической традицией, для которой образ всегда стоял на первом месте, отличаются спокойствием, глубиной, меланхоличностью и глубокой задумчивостью. Взгляды с портретов зачастую направлены вглубь себя, чем сообщают нам приоритет внутреннего мира над внешним и создает дистанцию между объектом и зрителем, превращая портрет из изображения человека в икону, символ, объект культа.
Трики, фотограф Антон Корбайн, 2001
Cabaret Voltaire, фотограф Антон Корбайн
Таким образом, визуальный язык Антона Корбайна можно рассматривать как реинкарнацию романтического мироощущения, облеченного в неоготическую форму. Целью данной работы является анализ конкретных приемов и образов в творчестве художника, демонстрирующих, как диалог с этими двумя традициями позволил сформировать уникальный и влиятельный стиль, определяющий визуальный канон целой эпохи в мире медиа и музыкальной индустрии.
Шинейд О’Коннор, фотограф Антон Корбайн, 1987
Вертикальность и устремленность вверх
Для готического стиля вертикаль была не просто формальным приемом, а философским и теологическим принципом — устремление от земного к небесному, от материи к духу, от человека к Богу. Корбайн переносит этот принцип в светский контекст, где роль «божественного» играет творческий дух, слава или внутреннее озарение рок-артиста.
Echo & The Bunnymen, фотограф Антон Корбайн, 1984
Joy Division, Ланкастерские ворота в Лондонском метро, фотограф Антон Корбайн, 1979 /Джон Джозеф Лайдон (Джонни Роттен), фотограф Антон Корбайн, 1983
В архитектурном и художественном языке готики — это стремление к небу, к Богу через высокие своды. У Корбайна это трансформируется в композицию. Его кадры часто вытянуты по вертикали или построены на одиноких, устремлённых вверх фигурах на фоне огромного, пустого неба (классический пример — портреты U2 для «The Joshua Tree»). Это создает ощущение духовного поиска, одиночества перед лицом чего-то бесконечного.
Ансельм Кифер, Башни Кифера, фотограф Антон Корбайн, 2008
U2, Долина Смерти, фотограф Антон Корбайн, 1986
Антон Корбайн — не просто фотограф, фиксирующий музыкантов. Он — архитектор визуальных готических соборов. • Заводские трубы и стены → Контрфорсы и шпили • Вытянутые фигуры музыкантов → Статуи святых на порталах • Резкий луч света из темноты → Свет сквозь витраж • Индустриальные лестницы и пролеты → Путь духовного восхождения Через эту систему вертикалей он совершает главное: превращает рок-н-ролл из развлечения в светскую религию, а его кумиров — в святых и пророков, чьи лики, запечатленные в лучах света на фоне индустриальных руин, становятся иконами новой эпохи.
Стинг, Париж, фотограф Антон Корбайн, 1985
Драматичный свет и благородная тьма
Готика играет с контрастом света и тени в соборах. Корбайн — мастер контраста в чёрно-белой фотографии. Его свет резок, направлен, он выхватывает лицо или фигуру из почти кромешной тьмы. Это не бытовая тень, а драматическая, почти мистическая тьма, что напрямую перекликается с готической эстетикой.
Depeche Mode, фотограф Антон Корбайн, 2005
Depeche Mode, видеоклип на песню Strangelove, режиссер Антон Корбайн, 1987/Depeche Mode, видеоклип на песню Behind the Wheel, режиссер Антон Корбайн, 1987
Свет как божественное откровение, пробивающееся сквозь тьму. В готических соборах свет, проходя через витражи, превращается в цветные столпы, которые не освещают, а озаряют пространство. Он символизирует благодать, нисходящую на верующих. У Корбайна его знаменитый луч света, выхватывающий лицо из темноты, — это прямой наследник того самого «божественного луча».
Шинейд О’Коннор, фотограф Антон Корбайн, 1990
Depeche Mode, видеоклип на песню Ghosts Again, режиссер Антон Корбайн, 2023
Тень (тьма) как активная, созидательная сила. В готическом соборе тьма не отсутствует — она является необходимым фоном, контрастом, который придает свету его силу и значение. Без тьмы не было бы и этого чудесного света. Тень у Корбайна — это не просто отсутствие света. Это субстанция. Она поглощает детали, скрывает контекст, заставляет зрителя додумывать, фокусироваться на главном.
Xmal Deutschland, фотограф Антон Корбайн, 1987
Детали из книги Depeche Mode 101, фотограф Антон Корбайн, дизайнер Питер Сэвилл, 1989
Если сравнить «Портрет Яна Сикса» (1654) и портрет Дэвида Боуи, то можно прийти к выводу, что и Рембрандт, и Корбайн мастерски используют незаполненное пространство, чтобы сконцентрировать внимание на главном. Фигура Сикса, одетого в дорогой камзол, занимает лишь часть полотна. Огромное пространство темного, неопределенного фона за его спиной не пустое — оно работает. Оно подчеркивает его одиночество, значимость, погруженность в мысли. Рембрандт использует фон как эмоциональный катализатор.
Портрет Яна Сикса, художник Рембрандт ван Рейн, 1654/Дэвид Боуи, фотограф Антон Корбайн, 1993
Точно также поступает Корбайн помещая одинокую, вытянутую фигуру Боуи на темное, неструктурированное пространство. Фон лишен деталей, он абстрактен. Это заставляет зрителя сконцентрироваться исключительно на фигуре, ее позе, ее внутреннем состоянии. В результате получается сведение композиции к минимуму элементов для максимального эмоционального воздействия.Оба понимают, что пустота — это не отсутствие чего-либо, а мощный художественный инструмент для создания настроения и концентрации.
Свет, создающий архитектуру. В соборе свет буквально выстраивает пространство. Лучи, падающие под разными углами, создают динамичную, устремленную вверх структуру. Корбайн использует свет, чтобы «строить» свои кадры. Луч света создает геометрические фигуры, очерчивает контуры, направляет взгляд зрителя. Например, фотографии с концертов. Корбайн часто снимает так, что луч от софита не просто освещает музыканта, а рисует вокруг него световую арку или столп, отделяя его от толпы и темноты. Музыкант оказывается в своем собственном «световом храме». Это прямая отсылка к тому, как в готике свет выделял алтарную часть — сакральное место в храме.
Depeche Mode, Devotional Tour, фотограф Антон Корбайн, 1993
Дэйв Гаан, Music For The Masses Tour, фотограф Антон Корбайн, 1988
В готической архитектуре свет был сакральным, мистическим элементом. Он не освещал пространство равномерно, а пробивался сквозь тьму (витражи), создавая динамичные, цветные потоки, которые преображали внутреннее пространство собора. Задача была не в ясности, а в создании ощущения чуда, божественного присутствия, вырывающего человека из материального мира. Корбайн берет эту концепцию и лишает ее религиозной догматики, оставляя мистическую и эмоциональную составляющую.
Генри Роллинз, Ланкастер, фотограф Антон Корбайн, 1993
Текстура и руинирование
Текстура и руинирование — это не просто стилистические приемы у Антона Корбайна, а фундаментальная связь с готической традицией, переосмысленная в эстетике постиндустриального упадка. Готика видела красоту в ветшании камня, Корбайн — в разрушении бетона и металла. В готике неровная, пористая поверхность камня, следы эрозии, потускневшие фрески были зримым свидетельством бренности материального мира («Memento Mori»). Патина времени на стенах соборов, выщербленные ступени, потускневшая позолота алтарей. Это не недостаток, а признак подлинности, истории, прошедших эпох. Корбайн находит современные аналоги этой патины — зернистость пленки. Это его главный инструмент.
Курт Кобейн, фотограф Антон Корбайн, 1993
Coil, фотограф Антон Корбайн, 1982
Крупное, шершавое зерно — это не технический дефект, а аналог фактуры старинного холста или камня. Оно придает изображению физическую, тактильную плотность, ощущение временной дистанции. Портрет Йена Кёртиса, сделанный в 1980 году, благодаря зерну выглядит как артефакт, реликвия, извлеченная из прошлого. Следы разрушения на объектах. Ржавчина на металле, трещины в бетоне, облупившаяся краска. Корбайн снимает их крупным планом, превращая в абстрактные полотна. Эти текстуры — те же «руины», что и в готике, но это руины не феодальной, а индустриальной эры.
Иэн Кёртис, фотограф Антон Корбайн, 1980
Боно, Париж, фотограф Антон Корбайн, 1983
Для романтиков (наследников готики) руины были живописны — они вносили в ландшафт нотку меланхолии и нарратива. Заброшенные аббатства, вписанные в природный ландшафт, как у художников-романтиков. Корбайн находит «живописность» в индустриальном коллапсе. Эти локации — его «готические аббатства». Ржавые трубы заменяют шпили, разбитые окна — витражи, а граффити на стенах — современную вандальную резьбу. Помещая своих героев в такие пространства, Корбайн создает современный миф о «проклятом месте», где дух индустриальной эпохи обретает свою мрачную поэзию.
The Cure, фотограф Антон Корбайн, 1981
The Clash, фотограф Антон Корбайн, 1982
Текстура и руинирование у Корбайна — это сознательная постановка вне времени. Он создает образы, которые выглядят так, будто их нашли в капсуле времени, на руинах цивилизации, поклонявшейся рок-н-роллу. Готика использовала ветшание камня, чтобы говорить о бренности перед лицом вечности Бога. Корбайн использует зернистость пленки и индустриальные руины, чтобы говорить о бренности славы, жестокости времени и бессмертии мифа. Его работы — это элегия по индустриальному веку, сфотографированная на пленку, которая сама по себе является носителем аналоговой, уходящей натуры. Таким образом, сама материя его искусства становится руиной, завершая цикл готической отсылки.
Трент Резнор, фотограф Антон Корбайн, 1994
Massive Attack, Лондон, Англия, фотограф Антон Корбайн, 1998
Скорбь и меланхолия
Скорбь и меланхолия в работах Антона Корбайна — это не просто настроение, а сознательно выстроенная эстетическая система, уходящая корнями в готическую традицию. Он не фиксирует мимолетную грусть, а создает пространство для медитации на вечные темы: тленность бытия, одиночество, неразрешимость внутреннего конфликта. Это — современная светская версия готического мироощущения.Его портреты — это редкие улыбки, чаще всего — сосредоточенная меланхолия, отрешённость, внутренняя борьба, что очень близко к романтическому Weltschmerz «мировой скорби».
PJ Harvey, Лондон, фотограф Антон Корбайн, 1994
Художественный фильм Контроль, режиссер Антон Корбайн, 2007
Главным визуальным приемом здесь становятся ландшафты. Корбайн помещает своих героев в безлюдные пустыни, заброшки, бездушные мегаполисы, индустриальные районы, оставляя огромные пространства, чтобы подчеркнуть одиночество и оторванность своего персонажа от остального мира.Их одиночество — не физическое, а экзистенциальное. Они сняты в одиночку на фоне пустых пространств. Их взгляд часто отрешен и направлен внутрь себя. Это визуализация «мировой скорби» — чувства глубокого разлада с миром, тоски, не имеющей конкретной причины. Они — «странники над морем тумана» эпохи постпанка.
Том Уэйтс, Нью-Йорк, фотограф Антон Корбайн, 1985
U2, Финляндия, фотограф Антон Корбайн, 1989
Эти природные стихии не враждебны, а величественны в своем безразличии. Они рождают не панику, а созерцательную, глубокую меланхолию. Герой Корбайна не борется со стихией, а принимает ее, и его скорбь становится частью этого грандиозного пейзажа, обретая масштаб и величие. В клипе «Enjoy the Silence» Дэйв Гаан как король в пустынных, возвышенных пейзажах. Это образ одинокого монарха в своём замке-мире, несущий корону (символ власти/бремени) как крест. Визуальный ряд прямо отсылает к романтическим и неоготическим представлениям о возвышенном одиночестве, а складной стул здесь отвечает за свойственную романтикам иронию.
Странник над морем тумана, Каспар Давид Фридрих, 1818
Depeche Mode, видеоклип на песню Enjoy The Silence, режиссер Антон Корбайн, 1990
Для Корбайна, как и для готических мастеров, скорбь и меланхолия — не патология, а удел избранных натур, признак глубины и чувствительности. Он создает мир, в котором: Скорбь — это достойный объект искусства. Меланхолия — это форма элегантности и интеллектуальной глубины. Страдание — это путь к созданию вечного мифа. Перенося готическую чувствительность в XX и XXI век, Корбайн доказал, что «темная» романтика по-прежнему актуальна. Она просто сменила рыцарские замки на индустриальные руины, а святых — на рок-н-ролльных мучеников, чья музыка и образы стали новой литургией для тех, кто чувствует ту же вечную, готическую тоску.
Боно, фотограф Антон Корбайн, 1991
Шинейд О’Коннор, фотограф Антон Корбайн, 1987
Религиозные отсылки
Пользуясь заветами отцов-основателей психоанализа, скажем, что все идет из детства. Антон Корбайн, будучи сыном протестантского пастора, вырос в атмосфере, насыщенной религиозной символикой, строгости и концепциями вины, искупления и аскезы. Единственной выставкой, на которую водил его строгий отец была выставка Рембрандта, а в школу юный Антон ежедневно ходил через местное кладбище. И как мы сегодня можем наблюдать все эти факты напрямую повлияли на его дальнейшее творчество.
Джонни Депп, Париж, фотограф Антон Корбайн, 2000
Тему религиозных отсылок в творчестве Корбайна можно начать рассматривать с его главного клиента, а именно группы Depeche Mode. Антон Корбайн так говорил о своей роли в создании образа группы: «По-моему, с моим появлением музыкальная и визуальная часть слились воедино» и тема религии играла здесь конечно же не последнее место. Мартин Гор говорил: «Религия одна из тем, которые очень часто возникают в моих песнях. Думаю, я очарован религией, и это неотъемлемая составляющая во всём от музыкальных ощущений до описания вещей в текстах». Корбайну удалось превратить группу из местечкового домашнего явления во что-то обладающее матафизическими свойствами, что на протяжении его долгой карьеры происходило не раз.
Depeche Mode, фотограф Антон Корбайн, 1996
Изначальная семантика альбома «Violator» с его мрачным эротизмом, темой греха, страхом перед жестокостью мира и тоской по красоте, казалось бы, не имеет прямых точек соприкосновения с образом розы. Однако дизайнер Антон Корбайн исходит из более глубокой, экзистенциальной сверхзадачи пластинки, трактуя её как диалог личности с собственной душой и поиск божественного начала как в окружающей действительности, так и внутри себя. Именно эта концепция обусловила выбор красной розы (включая её листья) в качестве центрального элемента обложки.
Depeche mode, обложка альбома Violator, дизайнер Антон Корбайн, 1990
Дэйв Гаан, фотограф Антон Корбайн, 1993
Данный образ является мощным многовековым символом, уходящим корнями в готическую культуру, который был органично воспринят и современной неоготикой. В её системе значений роза олицетворяла одновременно и золотую сущность человеческой души, и совершенную красоту мироздания. Красный цвет в христианской традиции прочно ассоциируется с человеческой природой, что делает алую розу метафорой человека как такового. В результате была создана визуально эффектная и многозначная обложка, вступившая в неразрывную связь с глубинным поэтико-музыкальным содержанием альбома.
Разворот книги Depeche Mode 101, фотограф Антон Корбайн
Альбом, название которого переводится как «Песни Веры и Преданности», представляет собой своеобразную мини-рок-оперу, повествующую о мучительных взаимоотношениях человека с Богом. Задачей Корбайна было перевести этот духовный накал, эту трансцендентную драму, на язык визуальных образов. Решение было найдено в русле уже опробованной историко-культурной концепции. Дизайнер обратился к символическому словарю средневековой живописи, сделав главным выразительным средством цвет, который он трактовал в системе христианской онтологии.
Depeche mode, обложка альбома Songs of faith and devotion, дизайнер Антон Корбайн, 1993
Depeche Mode, видеоклип на песню Walking In My Shoes, режиссер Антон Корбайн, 1993
Так на обложке появились чёрный — цвет тварного мира, материальной вселенной-Вавилона, и фиолетовый — символизирующий двенадцатое основание Небесного Иерусалима. В процессе работы над этим альбомом группа отошла от правила не размещать свои фотографии на обложках. Однако портреты музыкантов, снятые в фирменной чёрно-белой манере Корбайна, были замазаны фиолетовой краской, оставляющей видимыми лишь отдельные фрагменты лиц. В контексте выбранной цветовой символики эта визуальная метафора читалась как стремление человека к духовным высотам, к Царству Небесному. Примечательно, что чёрно-белые фото были тонированы зеленоватым оттенком, что одновременно отсылало и к тлению бренной плоти, и к грядущему воскресению, поскольку зелёный цвет в христианской традиции — это цвет надежды и вечной жизни.
Depeche Mode, видеоклип на песню Walking In My Shoes, режиссер Антон Корбайн, 1993
Depeche Mode, видеоклип на песню I feel you, режиссер Антон Корбайн, 1993
Альбому, чей художественный мир сочетал в себе апокалиптические мотивы, «индустриальный мистицизм» и экзистенциальную тоску, требовалось, казалось бы, предельно насыщенное и серьёзное визуальное решение. Однако Антон Корбайн предлагает неожиданный ход: на фоне грязно-серых клочков бумаги он помещает фигурку нелепого человечка, скрученного из чёрных птичьих перьев. Этот образ читается как горькая метафора: вот всё, что осталось от ангела в постиндустриальной реальности, чьей стихией стал не космос, а мусор. Но за этой намеренно упрощенной картинкой начинается музыкальное полотно, где высокий дух торжествует над тленной материей.Таким образом, гротескная обложка не отрицает, а оттеняет духовную глубину музыки. Визуальная метафора хрупкой человеческой плоти и возвышенная звуковая вселенная, выстроенная дизайном, вступают в диалог, раскрывая две взаимодополняющие стороны общей концепции альбома.
Depeche mode, обложка альбома Playing the Angel, дизайнер Антон Корбайн, 2005
Дэйв Гаан, Франкфурт, фотограф Антон Корбайн, 1993
Также наполнен религиозными отсылками и визуал для еще одного из основных клиентов Корбайна. Во время одной из поездок по пустынным регионам американского Юго-Запада Антон Корбайн познакомил участников группы U2 с удивительным растением — юккой коротколистной, известной среди местных жителей как дерево Джошуа. Согласно преданию, переселенцы-мормоны усмотрели в его причудливо изогнутых ветвях, устремлённых к небу, образ ветхозаветного пророка Иисуса Навина, что и дало название этому виду.
U2, обложка альбома The Joshua Tree, фотограф Антон Корбайн, дизайнер Стив Аверилл, 1987
U2, Долина Смерти, фотограф Антон Корбайн, 1986
Боно, чья лирика часто обращается к темам духовных поисков, был очарован этим библейским подтекстом. Религиозные мотивы действительно пронизывают альбом — достаточно вспомнить ключевую композицию I Still Haven’t Found What I’m Looking For с её исповедальной интонацией. Настолько сильное впечатление произвела эта история, что фотосессию решено было провести на фоне причудливых очертаний дерева Джошуа, а вскоре родилось и окончательное название для альбома — The Joshua Tree, идеально отразившее его глубинный духовный поиск.
Алан Уайлдер, Нью-Йорк, Уильямсбургский мост, фотограф Антон Корбайн, 1990
Святой Себастьян, художник Тициан, 1575/Дэвид Боуи, Чикаго, фотограф Антон Корбайн, 1980
Распятие одна из самых частых поз в его работах. Музыканты (особенно в образах для Depeche Mode) часто изображены с раскинутыми руками. Это может быть жест триумфа, но в контексте мрачной эстетики Корбайна он почти всегда читается как распятие — символ страдания, жертвенности и искупления. Лица на его фотографиях часто выражают состояния, сходные с религиозным трансом или болью мучеников. Это прямая отсылка к картинам на религиозные темы, где изображались экстаз Святой Терезы или страдания Святого Себастьяна.
Siouxsie Sioux in Seville, фотограф Антон Корбайн, 1989
Joy Division, видеоклип на песню Atmosphere, режиссер Антон Корбайн, 1988
Стигматы и раны: мотив ран на руках или теле — еще один прямой символ мученичества, перенесенный на фигуру рок-звезды. Корбайн использовал этот мотив, чтобы подчеркнуть статус артиста как «страдающего мессии» поп-культуры, несущего бремя своего творчества или славы. Одеяния, похожие на рясы: костюмы, которые он подбирает для моделей или музыкантов, часто имеют монашеские или священнические черты — длинные, темные, простые одеяния, подчеркивающие аскезу и отрешенность от мирского.
Курт Кобейн, Сиэтл, фотограф Антон Корбайн, 1993
Старые мастера создавали канонические образы святых и библейских персонажей, которые становились иконографическими на столетия. Антон Корбайн сделал то же самое для героев рок-н-ролла. Его образы U2 как одиноких странников, Depeche Mode как современных готических святых, Joy Division как трагических героев индустриального мира — стали каноническими. Они настолько вросли в культурный код, что уже невозможно отделить музыку от визуального образа, созданного Корбайном, так же как сложно отделить образ Христа от его изображений у старых мастеров.
Трент Резнор, фотограф Антон Корбайн, 1994
Ник Кейв, Лондон, фотограф Антон Корбайн, 1997
Религиозные отсылки у Корбайна — это переработанный язык христианской иконографии, пропущенный через призму североевропейского протестантского пессимизма и романтической меланхолии. Он берет символы веры и использует их для разговора о современных светских «религиях»: славе, искусстве, музыке, человеческих страданиях и поиске смысла в пустоте. Поэтому Бьорк в образе Мадонны с младенцем или Кейт Мосс на алтарном триптихе, а также бесконечные распятия кочующие из кадра в кадр, воспринимаются абсолютно уместно и органично.
Кейт Мосс, фотограф Антон Корбайн, 1993
Бьорк, Рейкьявик, фотограф Антон Корбайн, 1999
Заключение
Творческий метод Антона Корбайна представляет собой уникальный сплав двух мощных культурных традиций — романтизма и неоготики, которые становятся основой его узнаваемого визуального языка. Из романтизма он наследует фундаментальные темы: интерес к внутреннему миру личности, культ возвышенного и меланхоличного, поэтизацию одиночества и поиск духовного в обыденном мире. Его портреты музыкантов — это всегда не просто изображения, а психологические и экзистенциальные этюды, где герой предстает одиноким странником на фоне безжалостно величественных ландшафтов.
Гэри Лукас, Нью-Йорк, фотограф Антон Корбайн, 1990
Джулиан Коуп, Тамуорт, фотограф Антон Корбайн, 1984
Эту романтическую основу Корбейн пропускает через призму неоготической эстетики, для которой характерны драматизм, интерес к тёмному и возвышенному, а также деконтекстуализация религиозной символики. Распятия, нимбы, монашеские одеяния и храмовая архитектура в его работах лишаются своего первоначального сакрального смысла, чтобы стать элементами новой светской «литургии». В этой системе рок-звезда становится мучеником или святым, сцена концерта — местом коллективного ритуала, а обложка альбома — современной иконой, несущей в себе коды веры, страдания и искупления.
Патти Смит, Нью-Йорк, фотограф Антон Корбайн, 1999
U2, фотограф Антон Корбайн, 1986
Будь то алая роза на Violator как символ человеческой души, фиолетовая краска, скрывающая и одновременно преображающая лик музыканта на Songs of Faith and Devotion, или одинокое дерево Джошуа в пустыне как ориентир для духовных поисков, — каждый образ у Корбейна глубоко метафоричен и укоренён в этой двойной традиции. Таким образом, его работы не просто оформляют музыкальный продукт, а становятся самостоятельными визуальными текстами, где романтическая тоска по идеалу встречается с неоготической поэтикой греха, веры и возвышенного ужаса, создавая универсальный язык для разговора о вечных вопросах человека в современном мире.
Арт-объект в современном искусстве: «Культ глаза» и «Эффект упаковки»* (на примере sleeve design’а альбомов Depeche Mode)
