Андрей Кольцов: «Не надо бояться идей»
«Только такие смелые шаги меняют вектор развития», — говорит Андрей Кольцов — автор театрально-циркового мультимедийного шоу «Антигравитация». После 20-летних гастролей по миру с Cirque du Solei, Андрей Кольцов вернулся в Москву и поставил собственное шоу, полностью меняющее представление о том, какими должны быть зрелища. Мультимедийный экран размером с пятиэтажное здание, по которому передвигаются артисты, воздушные трюки акробатов и новый взгляд на «Чайку по имени Джонатан Ливингстон» Ричарда Баха — как выглядит «Новый цирк» Андрея Кольцова?
Для начала хотелось бы определить, что из себя представляет «Новый цирк»?
Новый цирк — это стерео, он не может быть монопроизведением. Вот есть моносалат из листьев зеленых, а это — винегрет. Такой сторителлинг, где мы рассказываем историю при помощи развивающихся средств, нововведений, насколько может позволить фантазия. Технологии сейчас настолько далеко шагнули, что становятся неотъемлемой частью цирка.
А актуальность… конечно, это актуально. И уже долгое время эта тема остаётся актуальной. Есть, к примеру, западные компании, которые больше 10 лет гастролируют и чувствуют себя очень хорошо. В нашей стране это направление не так сильно развито, но мы стараемся над тем, чтобы развить индустрию и двигаться к новым прекрасным жанрам.
Чем же прекрасен конкретно этот жанр «Нового цирка»?
Он позволяет фантазии зрителя разыграться. Так как это невербальный спектакль, многое зрителю приходится додумывать самому и уходить в разные истории. Не бывает такого, чтобы все в зале видели одно и то же. У каждого за этим стоит его внутреннее состояние, его внутренний мир, его знания. Каждый зритель по-своему считывает информацию.
«Новый цирк» отличается от классических представлений тем, что в классических спектаклях можно забить стену просто диалогами. Физическое действие прерывается диалогом. В нашем случае мы не можем остановиться. Если мы остановимся на месте и ничего не будет происходить, то это дыра. Понимаете? Всегда должно быть действие. Мы не можем просто стоять на сцене.
источник: «Красный квадрат»
Тогда вернемся к классике. В России есть признанные «классические» театры: МХАТ, Театр имени Вахтангова, Большой… В противовес им стоят театры «Внутри», «Практика», «А34» — независимые и более камерные, но такие же признанные студии. А вот «Новый цирк» невозможно отнести ни к первому, ни ко второму, как будто он идет в стороне ото всех…
Действительно, мы только начинаем обрастать мышечной тканью. Это пока еще новый театр, которому предстоит сделать много шагов для того, чтобы быть узнаваемым и любимым театром. Но то, как мы к этому идем — это… Приятно, что такие независимые проекты, как Театр «Антигравитация», будучи полностью независимым, совершенно новым игроком на этой сцене, получает номинацию на «Золотую маску». Это уже признание и от больших проектов, и от профессионалов, и от любителей. Мы так о себе заявили, что крупнейшие игроки нас оценили, и выбрали нашу сцену среди сотен постановок по всей стране. Это опять же говорит о том, что это востребовано, что это интересно, что это имеет право на жизнь и обязательно должно развиваться.
Конечно, это точно должно развиваться, а тем более в обществе, где существует мнение, что Россия отстала от культуры шоу. Государство тратит сотни миллионов на парады, но как создать шоу, после которого люди уйдут под впечатлением — никто не знает, а под приятным впечатлением — и подавно. Кажется, что шоу разрабатываются вслепую….
Для ответа на этот вопрос, надо определиться в понятиях. Что мы называем шоу? Вы как понимаете, что такое шоу?
Представление, театр, цирк, перформанс — все это — шоу для меня.
А чем отличается шоу, допустим, от спектакля?
Спектакль — что-то более камерное, а шоу, в первую очередь, аттракцион.
У нас есть спектакль «Реверс». Мне интересно, что бы вы сказали про него: это спектакль или шоу. Но я поясню свой язык.
К сожалению, когда с 90-х началось сильное заимствование западной терминологии в русский язык, некоторые важные для нас нюансы утратились. В Америке, например, понятием шоу определяется вообще все. Любой концерт, шоу карликов или спектакль — это все будет шоу. Так принято — там все упрощается.
На мой взгляд, окрашивать этим понятием все, что происходит в театральной индустрии, в киноиндустрии и так далее — неправильно. Все это — разные вещи. Действительно, есть романтические спектакли, есть танцевальные спектакли, балет — это тоже спектакль, есть цирковые представления, есть концерты и есть перфомансы. Но это все разное. Что касается конкретно Антигравитации — это, безусловно, шоу.
…И позиционируется оно везде как шоу.
Это, скажем так, чтобы проще было распространяться. Чтобы люди понимали: вы не идете сейчас на какую-то драму, где вас загрузят. У нас есть момент развлекательного характера — это огромный экран, который во многом определяет жанр. Есть некий масштаб. Все шоу ассоциируются с масштабом. Представления Cirque du Solei — это, на самом деле, спектакли. Но это также и шоу. То есть это масштабно, но при этом не парадно. У нас тоже не парад (улыбается). У нас в данном случае… Это синтез жанров.
Само повествование диктует нам использование, применение того или иного жанра. Поэтому синтетический спектакль — это то, что всегда дает возможность развиваться в направлении и, в принципе, в искусстве. Когда, грубо говоря, ломаются какие-то штуки. И на этих обломках начинает вырастать что-то новое. Вот мы и попробовали поломать все, начиная от планшета сцены. Просто поменять привычную сцену — это в прямом смысле изменение угла зрения.
источник: «Красный квадрат»
И режиссура, на самом деле, что это такое? Режиссура — это угол зрения на тот или иной вопрос. А вопрос-то один: как ты на него смотришь.
Действительно, мы поменяли угол зрения на театральное пространство. Вот это, на мой взгляд, ключевая вещь, которая, возможно, дает повод говорить о том, что это некое новое направление. Не разовое. Мы не стали играть по старым правилам. Мы сами правила себе придумали. Это переосмысленность пространства, в котором мы пытаемся сейчас как-то существовать, как-то выживать, и мы понимаем, что у нас есть довольно глубокая перспектива развития.
Интересно, что после жизни в Европе, вам не захотелось уйти в классику. Многие после возвращения домой решают обратиться к истокам, вы же наоборот создаете что-то новое…
А я ничего не понимаю в классическом шоу. Я работал в самых сильных компаниях, которые, в свою очередь, тоже начинали с того, что меняли правила игры. Cirque du Solei, например. Проще было бы взять и сделать всем известный цирк: в Испании, в Латвии всем известно, что делать. Последовательность действий понятна. Но нет, они осмеливаются и все меняют. Это смелый шаг? Безусловно. Только такие смелые шаги меняют вектор развития.
Известно, что у нас здесь отсутствуют подобного рода спектакли. Поэтому мы и встретились с нашими артистами, которые во многом опережают… даже не опережают, а являются основой для других западных компаний. Хотелось найти единомышленников. Так мне и посчастливилось выйти на Андрея [Андрей Фурманчук, продюсер спектакля «Антигравитация»] и ребят-артистов, которые теперь являются основой спектакля.
Про труппу. У «Антигравитации» чемпионский состав! 6 чемпионов мира, лауреаты международных премий, победители соревнований. Сколько времени ушло на поиски ребят?
Когда я прилетел в страну семь лет назад, я поставил спектакль «Реверс» — тогда потихонечку и начал собирать косяк. И это проверенные временем ребята. Безумные профессионалы, отличные от всех остальных, кого я видел. Они не заштампованы. Многие из них закончили свою спортивную карьеру и начали преподавать в спортивных залах. Они были готовы, когда мы, скажем так, начнем «Реверс». Сейчас это профессионалы, которые после сцены Театра Мюзикла дальше делают «Антигравитацию».
источник: «Красный квадрат»
Помимо того, что они профессионалы — это еще и очень смелые ребята. Далеко не каждый решится участвовать в шоу, такого масштаба…
Такие смелые шаги… они как бы окупаются что ли… Знаете, насколько важно переосмысливать вещи. Есть такая прекрасная книга, называется «Стратегия Голубого океана». Большинство компаний купаются в Красном океане, где сплошная конкуренция. Голубой океан — это свободное плавание. Если посмотреть на все эти графики, как они работают, они идеально показывают, насколько отличные в Голубом океане правила игры. И отсутствие конкуренции, позволяет тебе, если, конечно, это не бредовые идеи, создавать свой смысл. Мы же позволяем себе создать голубой океан, в котором мы даем возможности раскрываться. Не надо бояться идей, надо поддерживать их и давать возможность развиваться.
А зрители готовы к такому развитию? Известный факт, что любимая фраза русского человека: «раньше было лучше»
С возрастом все так говорят: «Вот в наше время… Вот были люди в наше время, не то что нынешнее племя. Богатыри — не вы» Это как человеческий мозг устроен. Это не только в России. Так человек устроен во всем мире. Это такая плохая советская тема, когда говорят: «Вот там, там точно лучше». У меня большой опыт жизни за границей, и поверьте, что сильно там ничего не отличается, чуть-чуть форма другая, а суть-то именно та же. Безусловно, ты понимаешь: менталитет здесь немножко такой, здесь немножко другой — он, конечно же, разный в зависимости от того, какое солнце греет, есть океан или нет и так далее. Но человеческая психология… Ну, сантиметр влево, сантиметр вправо — это все равно одно и то же. И поэтому нет смысла мыслить в рамках конкретной страны.
Тогда мои опасения, что в Европе, из-за открытости людей, спектакль было бы проще поставить, не актуальны…
Это тоже заблуждение, что в Европе люди более открытые. Они открытые… Но… знаете, мир развивается по спирали. Сейчас круги у нас не широкие, а наоборот идет сужение. Все идет быстрее, быстрее, быстрее. На стыке позапрошлого и прошлого века, когда возник жуткий кризис: кризис философский, кризис экономический, кризис в сознании — что произошло? Ваша философия нахрен никому не нужна и искусство, какое оно есть, нахрен не нужно. Кто появился тогда в этот момент? Философы жизни, так называемые. Все сказали: «Все нахрен». Нет этики, нет вообще морали. Нужно создавать новую мораль, нового человека. Все, что было — все умерло, потому что человек стал социальной функцией.
Если до этого говорили: «Я мыслю, значит я существую» — этики сказали: «Я фантазирую, значит я существую». Другой вообще подход. Эйнштейн сказал, что главное — интуиция, а не алгоритмы логики. И что в то время началось? Жуткий прорыв! Электричество, лампочки, радио, телевизор, машины, заводы. Сейчас, вот сейчас, есть у меня такое ощущение, я могу дико ошибаться, сейчас как раз опять этот период. Есть ощущение, что это такая новая история, новая философия, новое искусство. И мне кажется, что сейчас тот момент исторический, когда можно очень сильно и очень быстро все развивать.
Развиваясь и совершенствуясь, должен ли театр быть понятным?
Я вас уверяю, к нам приходили на шоу китайцы, иранцы. Вообще, это был смешной случай… Мне звонят по рации: «Тут подошел какой-то человек, он по-русски не понимает, с ребенком, хочет купить билет, но не получается, потому что карта западная у нас не проходит». Я к ним подхожу, он там коряво на ломаном английском пытается объяснить, мол, так и так. В общем мы его посадили в зал. После шоу я его встречаю, спрашиваю: «Как вам шоу?» Он говорит: «Очень хорошо». Это плюс пластического театра, что если ты точен в своем действии, то будешь понятен. В любом уголке мира. Потому что тело… тело врать не умеет.
Возвращаясь к изменению угла зрения: почему выбрали работать именно со сценой?
Мне показалось это просто невероятно интересным! У нас у всех сейчас есть экраны. Мы видим по телевизору, как все перемещается. Телевидение — это вообще место, где женятся технологии с физическим. Так и появилась эта идея, но долго не было произведения, которое идеально подходило под задумку. Мы эту идею сложили в ящик — ждем. А потом, как прочитали Чайку, сразу понятно стало: оно идеально подходит.
источник: «Красный квадрат»
Наверняка же какие-то трудности связанные с экраном вас поджидали?
Ой, смотрите… Сложности начались с самого первого дня. Мы придумали эту стену, угол 45 градусов, встав на перила в подъезде. Мы понятия не имели, с чем нам придется столкнуться. Не знали, сколько художников, артистов будет на этой стене, сколько они там смогут быть по времени — банально ноги устают. В тренажерном зале ты же можешь выставить себе беговую дорожку под наклоном…
Но под 45 градусов она и не станет…
Да, она и не станет так. Очень сложно ходить по этой стене, совершенно непонятно как тормозить, как разгоняться. Мы не знали абсолютно ничего. На заводе, когда конструкция была готова, мы взобрались наверх, чтобы просто походить по этой стене — это невероятно сложно, а актерам нужно 2 часа играть спектакль, прыгать, бегать, подниматься и спускаться. Это была огромная авантюра
И как актеры восприняли эту идею?
Многие уходили. Приходили на кастинг, говорили, что не смогут идти по этой стене. Вы представьте: высота стены — пятиэтажное здание. Многие были не готовы. А те, кто готовы, все остались. Сориентировались и научились.
источник: «Красный квадрат»
Как считаете, насколько удалось спектакль сопоставить с повестью?
Это небольшое произведение, на самом деле, его растягивать очень сложно. Мы рассказали его за первое отделение. Второе отделение — это то, где мы фантазируем, что бы было, если бы мы решили говорить о современности.
При этом идею для разработки постановки именно по «Чайке» вам подсказала Нина Чусова, художественный руководитель «Антигравитации». Насколько в Вам самом отзываются принципы Ливингстона?
Отзываются точно. Я всегда дерзким был, всегда был Чайкой. Различные травмы, которые были получены в первую очередь из-за стремления быть тем самым Ливингстоном…
источник: «Красный квадрат»
Вашей дочке 10 лет. Наверняка, она уже видела «Антигравитацию». Какие у нее впечатления? Насколько дети понимают смысл того, что происходит на сцене?
А у нас дочка в театральной школе, поэтому она уже умничает. Конечно, ей нравится — спектакль не может быть проигнорированным. Если опустить глубинные вещи, то в первую очередь все ребята удивляются графике, как там кто прыгает, летает. Сейчас же вокруг них повсюду графика, поэтому это их любимые вещи, которым они, конечно, поражаются всегда. Они в телефонах играют в игры, а тут прямо перед ними огромный телевизор.
А смыслы, насколько они понимают, что…
Понимают. Даже больше, чем взрослые… А они свободны. Взрослым надо все разжевывать. Дети — фантазеры. Знаете, лошадь, когда ей шорами глаза закрывают так, что право и лево не видно, только вперед. Взрослые — те же лошади с шорами, а дети — они живут, они способны фантазировать.
Говоря об «Антигравитации» как о масштабном шоу, появляется ощущение, что вы живете в мире компромиссов. Кажется, что невозможно создать представление такого уровня, не ограничивая себя при этом. На какие компромиссы, вы не готовы идти?
В своей принципиальной жизненной позиции, которая связана, во-первых, с религиозностью, и, во-вторых, с желанием отказаться от чего-либо. Конечно, есть мораль, есть какие-то границы, в том числе, которые зависят от жанра, но я не хочу делать эпатаж. Мы хотим делать нестандартно, но не ради нестандартности, а чтобы жить было интереснее…
