Комизм и ужас в американском немом хорроре 1920–1930-х
Концепция
Комедийный хоррор — это жанр, в котором есть и ужас, и комедия. Зрителю предлагают знакомые элементы хоррора: заброшенный или таинственный дом, тени, маскированные фигуры. Но при этом часть происходящего совмещена с шуточным контекстом: персонажи ведут себя неловко, путаются в коридорах, падают с лестниц, пугаются друг друга, а «монстр» в итоге оказывается переодетым человеком. В результате фильм то усиливает напряжение, то сразу же его ломает, превращая потенциальный ужас в игровой аттракцион.
В немом кино США 1920–1930 годов напряжение хорроров строится только на изображении: нет криков, резких скримеров и звуковых ударов, которые могли бы раскрыть, что сейчас страшно или смешно. Здесь комизм создают конкретные визуальные приёмы: повторяющиеся гэги с смешными падениями, выразительные жесты и пантомима, маски и костюмы. Даже такие приёмы, как резкие появления из темноты, гигантские тени на стенах или внезапно открывающиеся потайные двери — часто доводятся до такого уровня преувеличения, что начинают работать и как источник смеха. Можно проследить, что кадр устроен так, что зритель не успевает сильно испугаться, так как страшные моменты часто разбавлены комичными ситуациями.
Гипотеза заключается в том, что эффект смеха и страха в немых хоррорах создаётся не за счёт шуток поверх сюжета, а благодаря определенной системе визуальных приёмов. Дом показывается как лабиринт-аттракцион с потайными ходами и лестницами; маски и костюмы балансируют между пугающим и гротескным, монтаж и построение сцены часто ведут к тому, что ожидаемая страшная кульминация оборачивается шуткой. Предполагается, что именно сочетание этих групп приёмов формирует характерный визуальный стиль комедийного хоррора немой эпохи.
В качестве материала выбраны четыре американских фильмов, относящихся к комедии и хоррору одновременно: «Дом с привидениями» (The Haunted House, реж. Бастер Китон, 1921), «Призрак Оперы» (The Phantom of the Opera, реж. Руперт Джулиан, 1925), «Летучая мышь» (The Bat, реж. Роланд Уэст, 1926), «Кот и канарейка» (The Cat and the Canary, реж. Пол Лени, 1927). Эти картины объединяет замкнутое пространство особняка, мнимая угроза от сверхъестественных монстров и существ, чередование пугающих эпизодов с комическими разрядками.
Для построения теоретической базы использованы исследования в области истории хоррора и немого кино — работы Дэвида Бордвелла и Кристин Томпсон, Дэвида Скала, Карлоса Кларенса, а также труды, посвящённые влиянию немецкого экспрессионизма на формирование голливудской визуальной эстетики.
Исследование данных элементов поможет лучше понять, каким образом визуальные приёмы того времени создавали уникальную атмосферу страха и напряжения — атмосферу, способную захватывать и удерживать внимание зрителя. Они раскрывают глубину и многогранность ранних хоррор-фильмов, придавая им особое художественное значение и продолжая вдохновлять кинематографистов и сегодня.
Пространство, как основное место действия
В немых комедийных хоррорах 1920-х почти всегда используется один и тот же тип пространства — загородный дом или особняк, в котором собирается группа людей. Дом изолирован от внешнего мира и устроен так, чтобы персонажи в нём путались: центральный холл, несколько коридоров, одинаковые двери. С одной стороны, такая планировка поддерживает ощущение угрозы, а с другой –работает как сцена для гэгов: те же коридоры и лестницы используются и для нагнетания, и для путаницы и падений.
Кадры из фильма «Дом с привидениями» (The Haunted House, реж. Бастер Китон, 1921)
Данная широкая лестница в кадре становится одним из главных участников действия. Камера стоит фронтально, без наклонов и искажений, поэтому пространство читается как «идеально упорядоченное». Всё, что может случиться с персонажем, завязано на вертикальной оси и этой лестнице.
В фильме именно она превращается в «трик-лестницу», которая внезапно становится горкой. В момент падения пространство не меняется — меняется функция: парадная архитектура внезапно начинает вести себя как аттракцион. Для зрителя это двойной эффект: кадр визуально поддерживает серьёзность заброшенного готического особняка, но поведение лестницы и реакция Китона переводят ситуацию в чистый фарс. [8]
Отрывок из фильма «Дом с привидениями» (The Haunted House, реж. Бастер Китон, 1921)
Кадр из фильма: «Дом с привидениями» (The Haunted House, реж. Бастер Китон, 1921)
Данный кадр с уже ранее показаной лестницей выстроен, как намеренно театрализованное пространство. Такая декоративность превращает сцену в комическую на религиозный мотив вознесения. Пространство, вместо того чтобы усиливать драматизм, демонстративно разрушает его, повторяя мотив с лестницей, на, казалось бы, серьезном моменте.
Кадр из фильма: «Кот и канарейка» (The Cat and the Canary, реж. Пол Лени, 1927)
Иначе коридор раскрывается в The Cat and the Canary. Камера поставлена немного сверху и под углом, поэтому коридор уходит диагональю в глубину. По обеим сторонам стоят предметы мебели под белыми чехлами, образуя силуэты, похожие на призраков. На переднем плане — героиня с лампой; видно только ближний к нам участок пола, остальная часть коридора находится в темноте.
В этом кадре дом выглядит именно как враждебная среда: за счет ракурса камеры героиня маленькая по отношению к коридору, вокруг — неизвестность и темнота. Персонаж находится в полном одиночестве среди страшных призрачных силуэтов. Однако, когда по тем же коридорам начинают бегать сразу несколько родственников, коридор становится пространством для комедии: одни внезапно выскакивают из-за чехлов, другие исчезают за дверями, третьи сталкиваются друг с другом. В одном и том же пространстве проходят разные по тону сцены.[7]
Кадр из фильма: «Летучая мышь» (The Bat, реж. Роланд Уэст, 1926)
В кадре лестничный проем изображен диагональю слева направо. Человек на лестнице кажется маленьким и сжатым между двумя крупными плоскостями.
Такой способ показать пространство делает дом визуально давящим: потолок и пол как будто прижимают персонажа. Замкнутое пространство выглядит достаточно опасным. Графичность пространства остаётся, но ситуация в него всё время «подмешивает» фарс, и зритель привыкает, что за этим выразительным интерьером стоят не только угрозы, но и серии недоразумений.
Таким образом пространство дома играет активную роль и задаёт логику всего действия. Особняк почти всегда устроен как замкнутый лабиринт из холла, коридоров, лестниц и потайных ходов, поэтому персонажи в нём постоянно путаются, внезапно исчезают и появляются. Это создает ощущение нестабильности и угрозы, но одновременно помогает комичным и нелепым ситуациям, в которые попадают герои.
Ракурсы камеры
В немых хоррорах ракурс камеры помогает показать, как персонажи соотносятся с пространством и насколько близко находится угроза. Высокие и низкие точки съёмки подчёркивают разницу в важности и силе, фронтальный ракурс делает происходящее похожим на театральный номер, а необычные точки зрения (через решётки, изнутри гроба) добавляют либо тревогу, либо имеют определенную символику.
Кадры из фильма: «Дом с привидениями» (The Haunted House, реж. Бастер Китон, 1921)
Композиция кадра фронтальная и характерная для раннего кино. Камера размещена как перед сценой театра: пространство почти плоское, предметы расставлены симметрично, а фигура Китона помещена в центр, что подчёркивает его статус «объекта наблюдения».
Этот ракурс создает двойной эффект. С одной стороны, дым и статичность пространства вызывают тревогу. С другой стороны, в сочетании с «неподвижным» лицом Китона создаётся комический контраст: герой оказывается в ситуации, которая по факту выглядит опасной, но по пластике актёра — совершенно обычной. Именно это превращает напряжение в иронию.
Отрывок из фильма «Дом с привидениями» (The Haunted House, реж. Бастер Китон, 1921)
Лицо героя зажато вертикальными стойками, видна только узкая полоска пространства за ним. Сам ракурс остаётся нейтральным по высоте (примерно на уровне глаз героя), но решётка в переднем плане создает кадр, будто герой на самом деле за тюремной решеткой.
С одной стороны, это подчёркивает мотив ловушки: герой зажат в доме без выхода. Однако нелепость и комичность ситуации, когда герой пытается выбраться из случайного плена, заставляет зрителя смеяться.
Кадр из фильма: «Летучая мышь» (The Bat, реж. Роланд Уэст, 1926)
В большинстве случаев, ракурс на героя сверху представляет его уменьшенным и уменьшает его значимость, однако на данном кадре это не так.
В данном случае высокая точка съёмки функционирует как средство пространственного давления и подчёркивания уязвимости героя. Дэвид Бордуэлл отмечает, что верхний ракурс «не столько уменьшает персонажа, сколько подчёркивает конфигурацию пространства, в которое он помещён», то есть работает не как ироническое преуменьшение, а как структурный инструмент, усиливающий драматизм сцены. В данном случае именно сочетание направленного света и ночного пространства превращает верхний ракурс в инструмент напряжения. [1]
Кадр из фильма: «Кот и канарейка» (The Cat and the Canary, реж. Пол Лени, 1927)
Перекладины стула занимают почти весь передний план и визуально отделяют Аннабель от остального пространства комнаты, вынуждая зрителя смотреть на неё сквозь конструкцию мебели, а не напрямую. Этот приём создаёт эффект «клетки», что композиционно отражает её положение в сюжете: героиня одновременно физически уязвима и словно зажата, как канарейка в клетке. Этот образ метафорически проявляет её роль объекта охоты — родственники, сравнимые с кошками, претендуют на её наследство. Визуально пространство организовано так, что Аннабель представляет собой пленника, усиливая эмоциональную глубину сцены.
В результате кадр передаёт её тревожное положение без слов: пространство буквально организовано так, чтобы она выглядела как человек, оказавшийся в ловушке.
Таким образом, ракурс напрямую влияет на сочетание страха и юмора. Разные способы организации пространства — фронтальная съёмка, диагональные построения, высокий ракурс, съёмка через препятствия — помогают создавать ощущение угрозы, изоляции или давления на персонажа. Ракурс камеры работает как инструмент, который одновременно задаёт атмосферу хоррора и делает ситуации смешными за счёт контраста между визуальной формой и действиями персонажей.
Композиция кадра
Пространство часто организовано как сцена — с симметрией, фронтальностью и подчёркнутой плоскостностью, — что лишает происходящее реалистичности и делает его похожим на театральный номер. Одновременно в кадре присутствуют приёмы, усиливающие чувство угрозы: резкие диагонали, гигантские тени, глубинная перспектива. Именно этот контраст между «страшной» структурой кадра и «показной» манерой его организации формирует комедийно-хоррорный эффект.
Кадры из фильма: «Летучая мышь» (The Bat, реж. Роланд Уэст, 1926)
Кадр основывается на контрасте масштаба: человеческая фигура занимает минимум пространства, тогда как тень заполняет стену, становясь ведущим объектом. Такая экспозиция производит устрашающий эффект, но при этом чрезмерность размера тени раскрывает условность опасности. В результате она начинает граничить с гротеском: страх возникает из-за искажения формы, а комичность — из-за её чрезмерности.
Кадр из фильма: «Призрак Оперы» (The Phantom of the Opera, реж. Руперт Джулиан, 1925)
В эпизоде снятия маски в The Phantom of the Opera (1925) сочетание театральности и ужаса, основанное на сочетании шокового воздействия и на том, как выглядит лицо героя. Внезапность жеста и крупное кадрирование усиливают момент ужаса, однако гиперболизированный грим Лона Чейни, предельно экспрессивная мимика и фронтальный кадр раскрывают сцену как зрелищный аттракцион. Исследователи характеризуют этот момент как «grotesque theatricality» (Silentology) и отмечают «performative tone» сцены, в которой лицо Фантома предстает скорее как демонстрируемый объект, чем как естественный элемент повествования. В результате сцена функционирует не только как кульминация ужаса, но и как проявление гиперболы, создавая ощущение совмещения трагичного и и условно-комического. [10]
Кадр из фильма: «Призрак Оперы» (The Phantom of the Opera, реж. Руперт Джулиан, 1925)
Композиция этого кадра выдаёт постановочность: симметрия, идеальное строение пространства. Пространство выглядит как сцена, а не как реальный дом. Страх проявляется через символ-образ (подземелье), но визуальная театральность даёт комический оттенок: композиция выглядит слишком гротескно и больше похожа на сценический эффект.
Анализ композиционных решений в комедийных хоррорах 1920-х показывает, что визуальная структура кадра становится одним из ключевых инструментов создания двойственного эмоционального эффекта. Через симметрию, фронтальность, масштабирование теней, диагональные линии и театральную центрированность кадра режиссёры формируют пространство, которое выглядит одновременно угрожающе и смешно. Таким образом, композиция в этих фильмах не только передаёт угрозу, но и превращает её в элемент комического гротеска. Страх и смех оказываются не противоположностями, а эффектами одной и той же логики кадра.
Движения героев и пантомима
В немых комедийных хоррорах поведение персонажей — один из ключевых способов одновременно создать напряжение и разрушить его. Эмоции, переданные через пантомиму, преувеличенные жесты и резкие изменения темпа движения раскрывают комичные моменты. Страх соседствует с неуклюжестью, а пугающие ситуации становятся поводом для смеха.
Кадры из фильма: «Летучая мышь» (The Bat, реж. Роланд Уэст, 1926)
В одной из комедийных сцен Лиззи вместе с одним из героев прячутся за мебелью, уверенные, что в дом проникла «Летучая мышь». Когда наконец появляется «загадочная фигура», это оказывается всего лишь слуга, спокойно несущий горшок. Сцена построена на контрасте между экстремальной эмоциональной реакцией и обычным горкшком, который в тени показался героям монстром.
Персонажи долго готовят зрителя к появлению опасного злодея, но итог ломает ожидание и превращает ситуацию в смешной провал — страх, нагнетаемый их же поведением, оказывается необоснованным.
Отрывки из фильма «Летучая мышь» (The Bat, реж. Роланд Уэст, 1926)
В этой сцене поведение персонажей формирует характерный для ранних комедийных хорроров эффект: опасность ситуации очевидна, но реакция героев превращает ее в смех. Падение героев вниз выглядит не как потеря равновесия, а как намеренно гипертрофированный жест, близкий к приёмам slapstick-комедии. Размашистые движения ног, попытки инстинктивно ухватиться за любую опору и хаотические перевороты тел создают образ несоответствия между серьёзностью ситуации и несерьёзностью поведения. Даже когда персонаж оказывается подвешенным на верёвке, его поведение остаётся театрально-паническим: он не столько пытается контролировать своё тело, сколько демонстрирует эмоционально избыточную реакцию, в которой ужас смешивается с неуклюжестью.
Кадры из фильма: «Летучая мышь» (The Bat, реж. Роланд Уэст, 1926)
В каждом эпизоде можно проследить гиперболизированное поведение Лиззи: скорость её движения больше, чем у других персонажей, жесты резкие, эмоции максимально экспрессивные. Даже если в кадре появляется незначительная тень, комический эффект возникает из того, что её ужас несоразмерен реальной опасности.
Отрывки из фильма «The Haunted House» (1921, реж. Buster Keaton)
Мотив гиперболизированного испуга раскрывается и в The Haunted House. Во многих сценах Китон реагирует на пугающее событие с преувеличенной резкостью: он теряет равновесие и падает на пол, буквально перекатываясь через плечо. Герой пугается гораздо сильнее, чем того требует ситуация, а само падение превращается в отдельный комедийный трюк. Этот эпизод построен на контрасте: визуальная среда работает как хоррор, а поведение персонажа используется, чтобы снять напряжение. Падение организовано так, чтобы подчеркнуть именно физическую нелепость реакции.
Такой тип поведения — важная часть комедийного хоррора: потенциальная угроза становится поводом не для паралича или паники, а для избыточного, почти акробатического действия, которое работает как физическая шутка.
Анализ поведения персонажей в комедийных хоррорах 1920-х годов показывает, что пантомима и гиперболизированные движения становятся одним из главных инструментов создания двойственного эффекта. Во всех рассмотренных эпизодах движение тела работает как намеренно усиленная форма выражения эмоций. Герои реагируют на пугающие ситуации чрезмерно: падают с избыточной амплитудой, размахивают руками, ускоряются до комической скорости или, наоборот, замирают в театральных позах. Такое поведение разрушает иллюзию непосредственной угрозы и превращает страх в источник смеха.
Вывод
Комедийные немые хорроры 1920-х годов демонстрируют особый тип визуального мышления, при котором тревожность создаётся за счёт подчёркнутой конструктивности кадра. Пространства этих фильмов — коридоры, лестницы, переходы и замкнутые комнаты — функционируют как схемы, в которых есть потенциальная опасность. Ракурсы, свет и композиция формируют ситуацию напряжения, однако их избыточность, симметричность или расположение объектов каждый раз раскрывают зрителю художественную условность изображённого. Таким образом, визуальный язык жанра удерживает баланс между пугающим и демонстративным.
Такое построение визуального ряда обусловливает и специфику поведения персонажей: их реакции размыкают границы между рефлекторным страхом и их поведением. Преувеличенная пантомима, неуклюжие жесты и резкие переходы в динамике движения превращают напряжённые ситуации в комические. Комедийный хоррор немой эпохи оказывается визуальной моделью, где границы между ужасным и смешным становятся незаметными, делая сам процесс наблюдения невероятно интересным.
Bordwell D. Narration in the Fiction Film. Madison: University of Wisconsin Press, 1985.
Bordwell D., Thompson K. Film Art: An Introduction. 12th ed. New York: McGraw-Hill Hill Education, 2019.
Carroll N. The Philosophy of Horror. New York: Routledge, 1990.
Clarens C. An Illustrated History of the Horror Film. New York: G. P. Putnam’s Sons, 1967.
Skal D. J. The Monster Show: A Cultural History of Horror. New York: W. W. Norton, 1993.
Slapstick comedy // Encyclopedia Britannica. (URL: https://www.britannica.com/art/slapstick-comedy). Просмотрено: 12.11.2025.
The Cat and the Canary (1927) — A Silent Film Review // Blog «Movies Silently». 31 января 2013. (URL: https://moviessilently.com/2013/01/31/the-cat-and-the-canary-1927-a-silent-film-review/). Просмотрено: 15.11.2025.
Thoughts on Keaton’s «The Haunted House» (1921) // Blog «Silentology». 5 октября 2017. (URL: https://silentology.wordpress.com/2017/10/05/thoughts-on-keatons-the-haunted-house-1921/). Просмотрено: 12.11.2025.
Thoughts on «The Cat and the Canary» (1927) // Blog «Silentology». 7 октября 2016. (URL: https://silentology.wordpress.com/2016/10/07/thoughts-on-the-cat-and-the-canary-1927/). Просмотрено: 12.11.2025.
Thoughts on «The Phantom of the Opera» (1925) // Blog «Silentology». 31 октября 2015. (URL: https://silentology.wordpress.com/2015/10/31/thoughts-on-the-phantom-of-the-opera-1925/). Просмотрено: 12.11.2025.
The Haunted House (1921) [фотогалерея] // Internet Movie Database. (URL: https://www.imdb.com/title/tt0012255/mediaindex/). Просмотрено: 10.11.2025.
The Bat (1926) [фотогалерея] // Internet Movie Database. (URL: https://www.imdb.com/title/tt0017739/mediaindex/). Просмотрено: 14.11.2025.
The Bat 1926 [видеофайл] // Википедия. (URL: https://en.wikipedia.org/wiki/File:The_Bat_1926.webm). Просмотрено: 10.11.2025.
The Cat and the Canary (1927) [фотогалерея] // Internet Movie Database. (URL: https://www.imdb.com/title/tt0017739/mediaindex/). Просмотрено: 10.11.2025.
The Cat and the Canary (1927) by Paul Leni [видеофайл] // Википедия. (URL: https://en.wikipedia.org/wiki/File:The_Cat_and_the_Canary_(1927)_by_Paul_Leni.webm). Просмотрено: Просмотрено: 13.11.2025.
[6] Аноним. The Phantom of the Opera (1925) [видеофайл] // Социальная сеть «VK». (URL: https://vk.com/video13371750_166954865). Просмотрено: 10.11.2025.
«Дом с привидениями» (The Haunted House, реж. Бастер Китон, 1921).
«Призрак Оперы» (The Phantom of the Opera, реж. Руперт Джулиан, 1925).
«Летучая мышь» (The Bat, реж. Роланд Уэст, 1926).
«Кот и канарейка» (The Cat and the Canary, реж. Пол Лени, 1927).
