Глава 2. Временное соседство
Лэнд‑арт фестиваль «Забота» галереи Appendix на территории музея‑заповедника «Дивногорье» (рис. 144)
ЦЕНТР ВСЕГО «КОРОБКА» Приморский океанариум, 2018
Приморский океанариум, вид с улицы (рис. 144)
Как вы пришли к идее реализовать проект в Приморском океанариуме?
Наташа Коробка, соорганизатор «До нас там сделала выставку Владивостокская школа современного искусства. В то время, когда делалась выставка ВШСИ в океанариуме, там работала Кристина Александрова, она научный работник. И она собиралась уходить, пришла к нам в центр. Говорит: „Коробка, иди в океанариум вместо меня. Я буду уходить, иди в штат и сделай что-то масштабное. Я знаю, ты можешь. Мне вот не хватило сил, я там уже замоналась, а ты сделай ещё что-нибудь круче“. А мы как раз мечтали о научно-художественном проекте, на тот момент это для нас было такое совместное желание. Хотелось раскрыть сущности таких людей, как учёные и художники. Что и те, и другие — это исследователи, которые погружаются в познание мира. Даже форма сайнс-арта, может быть, не только в технологическом прогрессе, а как раз в моменте взаимодействия художника и учёного».
«Такое сакральное пространство проявляется, когда учёные рассказывают о каких-то открытиях, наблюдениях, полученной информации во время исследования. Это очень вдохновляет художника, действительно такой целый мир сайнс-арта именно в форме взаимодействий и умения научную информацию превратить в художественное выражение. Ну и вот, Кристина меня порекомендовала, и я пошла. Меня взяли в штат, но с пониманием, что у меня будет там важный проект: точка, в которой я сделаю что-то мощное. Я находилась в штате океанариума порядка восьми месяцев. Параллельно дела ещё другие мероприятия в своём стиле. Они понимали, что я делаю, и одной начальнице это всё нравилось. Хотя было и сложно со всем остальным штатом, потому что там войны за бюджеты».
Научно‑художественная выставка «Н. Ю. Х.» (Наука. Юмор. Художник)
(рис. 146–148)
«Этот огромный современный проект океанариума внутри, в общем-то, кишит всё тем же устаревшим форматом институциональным: когда в штате 600–800 человек, они поделены на отделы, и каждому отделу наплевать друг на друга. Такое маленькое государство, которое вроде как решает одни и те же задачи, но внутри они друг с другом не ладят. Не делают чего-то масштабного, потому что им по фигу, они не хотят договариваться с друг другом, ещё и какие-то личные неприязни. Сидят на бюджетах, никуда особо не торопятся, вот и меня взяли, как бы. Люди засидевшиеся, неблагодарное отношение… Никто не собирался оценивать масштаб и крутость того, что мы провели. Все только пытались это анализировать и критиковать. Хотя масштаб был шикарный. Люди, привлечённая команда, которая там появилась, учёные… Просто легенды дальневосточной научной и художественной жизни. Эти имена, например, тоже помогли договориться с экспозиционным начальством, чтобы делать выставку внутри постоянной экспозиции. Это было очень сложно».
Научно‑художественная выставка «Н. Ю. Х.» (Наука. Юмор. Художник)
(рис. 149–151)
«Нас допустили, согласовали проведение экспозиции в самом зале, среди рыбок, лягушек. То есть в океанариуме мы действительно действовали как самоорганизация. Мы были заинтересованы в том, чтобы эта выставка прошла. Смогли сократить максимальные бюджеты, заложенные на День океанов, в рамках которого это проходило. Он проводится каждый год как просветительское мероприятие. Мы с нашим форматом, получается, взаимодействовали со всем ресурсом, который есть в океанариуме, начиная от грузчиков, автомобилей и автобусов, которые возили всех участников на предварительное знакомство с пространством, совместные встречи, обсуждения, — до пиар-отдела, который предоставил камеры, звук. Мы смогли сделать фильм, который смонтировали только год назад. По прошествии выставки все сотрудники вообще не понимали, что происходит, масштаба и вообще насколько важная тема была поднята и реакции сложные».
«Не хватило анонсирования, что это будет выставка современного искусства, и она будет вызывать какой-то дискомфорт. Например, в экспозиции большого аквариума со скатами мы кинули четыреста килограммов пластика. Когда всё прошло, я пошла к заместителю. Они понимали репутацию и вообще уровень, но обосновать это как художественное явление, конечно, никто из них не смог. Они даже пытались меня нагрузить: „Что это было?“ Я говорила, что сейчас найду экспертов — и мы вам объясним, что это было. Они не хотели платить деньги, о которых я договорилась заранее. Деньги дали, конечно. Но вся эта ситуация неблагодарности в моменте — это было ужасно. Я уволилась. По прошествии мы даже общались с начальницей. Она сказала, что океанариум был просто не готов. Это правда. Такие масштабы. Мы знали, на что шли. Мы как самоорганизация качнули океанариум. Только они даже не поняли масштаба, который стоило бы принять и сделать это ещё качественнее с их стороны».
ОТКРЫТАЯ СТУДИЯ «НЕПОКОРЁННЫЕ» ММСИ на Гоголевском, 2017
Московский музей современного искусства на Гоголевском бульваре, вид с улицы (рис. 152)
Как вам представилась возможность реализовать проект в ММСИ? Каким было это сотрудничество?
Иван Плющ, основатель студии «Я отвечу сразу на все вопросы своими воспоминаниями… Выбор места был определён дружескими отношениями с ММСИ и их политикой. Мы с Настей Шавлоховой хотели зафиксировать историю студии на рубеже её десятилетия и исторически важного периода — сейчас это особо отчетливо заметно. Если мне не изменяет память, нам даже предложил это сам музей, так что с площадкой вопросов не оставалось. Поэтому согласование… не было вопросом. Гоголевский идеально ложился в экспозицию придуманного нами проекта, много разных по объёму залов, выстроенных в анфиладу».
Выставка «ПРОСПЕКТ НЕПОКОРЁННЫХ» в ММСИ (рис. 153–155)
«Поскольку мы имели опыт работы с большими институциями, каких-то особых неожиданностей я не припомню. Разве что текст к моей инсталляции заменили на значительно изменённый, написанный работниками музея. Тогда мне казалось это цензурной ситуацией… Независимых площадок не бывает. В те далекие времена, 2017 года, ММСИ был абсолютно открытой к диалогу площадкой. Но самое интересное, что в 2021 году, когда я делал персональный проект в ММСИ, музей был ничуть не менее, а в моём случае, возможно, даже более „правильной“ площадкой: когда для высказывания художника музей делает всё возможное. Групповые проекты всегда проще для художников и сложнее для организаторов».
ГАЛЕРЕЯ APPENDIX Природный архитектурно-археологический музей-заповедник Дивногорье, 2009, 2014
Природный архитектурно-археологический музей-заповедник Дивногорье (рис. 156)
Как вам представилась возможность реализовать проект в заповеднике Дивногорье?
Александр Повзнер, организатор «Я познакомился с художниками из ВЦСИ. Они тогда только что появились в Москве. Среди них были воронежские ребята, в том числе Арсений Жиляев, с которым я подружился. У Арсения всегда были склонности к организации. Он позвал нескольких художников из Москвы, с кем общался, поехать в Дивногорье к своему другу и его маме, которая тогда была директором Дивногорского заповедника».
Лэнд‑арт‑фестиваль «Забота» (рис. 157–159)
«Мы поехали и сделали там лэнд-арт работы. Потом вернулись и сделали небольшую отчетную выставку, как раз в APPENDIX. К сожалению, никаких архивов не осталось. Через несколько лет возникла такая кураторка Яна Малиновская, и она опять позвала нас в этот заповедник. Это было снова ленд-арт мероприятие, но акцент был уже больше на критическом осознании бытового, социального, политического. Потому что в первый раз просто хулиганили. Задачей второго заезда было осознать роль этого места, его силу. Что там можно делать, что нельзя? Как привлечь сюда людей?»
Какой запрос был со стороны институции?
Александр Повзнер, организатор «Их запросом было привести художников в Дивногорский несчастный заповедник. А я начал сразу думать о том, что вообще такое приезд художника, каким там может быть искусство, как можно взаимодействовать с людьми? Если в первый раз я даже не помню, что я там делал, то во второй раз я сделал следующее: взял ужесточающий закон, который выводил эти территории из более охраняемых в менее. Он как раз тогда принимался. Я его распечатал и сделал такие бетонные плитки А4».
Как изменилось это место к моменту второго заезда?
Александр Повзнер, организатор «Тогда стал ужесточаться, крепчать весь наш маразм. К моменту второго заезда это уже чувствовалось. Через какое-то время вообще с этим заповедником случился какой-то коллапс, то его отжимали, то петиции писали — в общем, что-то стряслось, нехорошая история». Это, конечно, имеет политическое измерение, но речь шла о том, что местные заботящиеся, ответственные люди в заповеднике пытались отстоять его, не дать лишить его статуса или что-то такое… Но это классика, когда памятники архитектуры рушат, перестраивают — вот эта вся история».
Как выглядела коммуникация в работе над проектами?
Александр Повзнер, организатор «Со стороны властей заповедных? Супердоверительная. Директором была Марина Лылова, которая долго работала там и пыталась сделать так, чтобы всё было хорошо. Нас селили в единственную гостиницу, которая торчит там. Кроме того, там есть такой художник Сергей Горшков — отец Ивана Горшкова. Его поколение тоже рядом с Дивногорьем устраивало очень хорошие, человеческие истории».
Лэнд‑арт‑фестиваль «Забота» (рис. 160–162)
«Там их избушка стояла, какой-то микромузей. Вообще частная инициатива очень классная, которая могла тогда существовать, субкультура своя была. Нас предупреждали, что нельзя что-то рубить или выкапывать, — такие технические моменты были. Насчёт идейной части ничего не было».
ГРУППА «СУБЪЕКТЫ» Северодвинский краеведческий музей, Дворец культуры «Арктика», Архангельский музей ИЗО, 2005–2013
Северодвинский городской краеведческий музей, вид с улицы (рис. 163)
Многие самоорганизации стремятся отделиться от официальных культурных учреждений, почему вы выбрали другой вектор?
Ольга Кабина, соорганизатор «Было не желание отделиться, а желание сделать что-то новое. В Северодвинске не было на тот момент площадок, может, и сейчас нет, где можно показать работы современных молодых художников. Идея хорошей качественной выставки заставила искать пути реализации».
.Репортажная документация выставки в муниципальном музее (рис. 164–166)
«Самой значимой для меня стала первая выставка „Субъекты“ на неподготовленной площадке бывших складов ЦУМа. Это было попадание сто процентов, здесь всё и закрутилось. Я должна обязательно сказать, что я не специалист, я не училась кураторству, искусству, наверно, не совсем корректно мне отвечать на такие вопросы. Я была как генератор идеи, когда есть представление о том, что можно сделать, муж-художник, ресурсы, много свободного времени и скука. А кругом творческие люди».
Чем, по вашим ощущениям и опыту, отличались выставки в музеях от событий в независимых пространствах?
Ольга Кабина, соорганизатор «Выставки в музеях и на альтернативных площадках отличаются свободой. Когда есть свобода, то она даёт возможность мыслить иначе. Художнику сложно следовать административному наказу, инструкциям. Это бесконечное согласование, а это рубит всё на этапе замысла. Картина требует не только рамы, но и соответствующей стены, света, нужных соседей рядом».
Как будет корректнее всего обозначить вашу роль в «Субъектах»?
Ольга Кабина, соорганизатор «Моя функция… Сложно сказать. Наверное, это соорганизатор. Объединила художников. Взяла на себя организаторские функции. Творческим людям это сильно не нравится, у них сопротивление на это. Им нужен такой человек. Собственно, я им и стала».
Документация выставки «Субъекты» (рис. 167–169)
«Возможно, наш союз мог стать чем-то большим, но мы разошлись. Даже не знаю почему, каждый ушёл в своё творчество. Бывают мысли сделать новый проект именно в Северодвинске, повторить. Но удалённость вносит трудности, мы переехали в Ярославль. Простите, может пишу немного несвязно. Теперь мало времени, катастрофически не хватает».
