Глава 2. Условное Средневековье
Я предлагаю классифицировать комиксы, в которых акцент строится не на исторической точности, а на визуале, как «Условное Средневековье». Авторы таких произведений обращаются к элементам, которые аудитория ожидает увидеть в комиксах со средневековым сеттингом: от одежды и локаций до жестокости и социального неравенства; отдаленный намек на исторические события, что прямо не называются и/или полностью переосмысляются. Всё это представлено условно, что позволяет авторам рассуждать на актуальные темы, но в рамках Средних веков, поэтому современная аудитория будет чувствовать связь с этим миром, даже если их разделяют многие века истории.
Карл Альвестад утверждает, что важная задача исторической реконструкции или художественного произведения в средневековом сеттинге заключается в создании «ощущения подлинности», даже если оно не полностью соответствует фактам. Это означает, что произведения, такие как комиксы, фильмы или романы о Средневековье, могут не строго придерживаться исторической точности, но должны представлять мир, в котором основные элементы эпохи воспринимаются аудиторией как «настоящие» [4].
Брайан Вуд, «Северяне: Свен Возвратившийся»
В комиксах представлены не только классические средневековые исторические фигуры Европы, но и викинги, которые сыграли значительную роль в истории Средних веков. Их образы, как и само Средневековье, претерпели значительные изменения с течением времени. Постепенно они начали восприниматься в романтизированном ключе, даже карикатурном — примитивные дикари, которых движет только насилие.
Серия комиксов «Северяне» («Northanders»), созданная американским писателем Брайанов Вудом в 2007 году и опубликованная в издательстве Vertigo, отсылает именно к теме викингов. И в особенности первый том «Свен Возвратившийся» («Sven The Returned»), который рассказывает об изгнанном викинге Свене, служившим в византийской гвардии, но вернувшийся на Оркнейские острова, чтобы вернуть себе законное наследство. Художником выступил итальянец Давиде Джанфеличе.
Брайана Вуда спрашивают: «Но почему именно викинги? X век представляет собой конец одного мира и рождение другого. Викинги, экспансивные путешественники, торговцы и завоеватели, действительно вытащили Европу из темных веков и превратили ее в нечто более современное и мирское. Ими не двигала никакая религиозная или культурная идеология. Их целью при завоевании земель было не заставить туземцев поклоняться своим богам, а просто найти землю с ресурсами для выращивания, и часто для достижения этой цели они ассимилировались с местным населением» [9].
Большинство воспринимает истории о викингах с опорой на свои уже сложившиеся представления — из материальной культуры — о том, что представляет собой эпоха. Но в сочетании с фактической историей в виде отсылок на реальные события или образы делает эпоху викингов легко узнаваемой и достаточно правдоподобной. В «Northlanders» эти элементы вплетены в повествование и превращает комикс в одновременно и исторически обоснованную историю, и мифологизированную.
Карл Альвестад, профессор истории, говорит, что «аутентичный опыт эпохи викингов будет зависеть от передачи исторической науки, популярного понимания и культурной мифологизации периода и его образов, через которые зрители могут напрямую опираться на свое собственное, уже сложившееся понимание того, что такое „викинг“ и что представляет собой эпоха викингов» [4].
[Рис. 69] Вуд, Б., Джанфеличе, Д. Северяне. Часть 1: Свен Возвратившийся. Vertigo, 2008.
Для создания реалистичной атмосферы автор много путешествовал по скандинавским странам, делал фотографии и прочитал большое количество научной литературы. Поэтому неудивительно, что получилось достаточно правдоподобно. Роль моста между настоящим и прошлым в историческом повествовании часто помогают исполнить визуальные и культурные символы, которые погружают аудиторию в атмосферу определенной эпохи. Например, архитектура и погодные условия. Больший реализм достигается с помощью опоры на известные исторические строения, но в норвежских условиях с этим возникают трудности, которые подтвердил профессор истории Карл Альвестад в своей книге «Средние века в современной культуре: история и аутентичность в современной медиевистике».
«К сожалению, сочетание исторических событий, демографии, географии и климата приводит к тому, что в норвежском ландшафте сегодня нет ярко выраженных средневековых сооружений или останков, которые могли бы служить мнемоническими устройствами и фоном для средневековья» [4].
[Рис. 70-71] Вуд, Б., Джанфеличе, Д. Северяне. Часть 1: Свен Возвратившийся. Vertigo, 2008.
Реализм истории строится на общепринятых представлениях о Средневековье, которые формируют узнаваемый и понятный фон для истории. Например, викинги ассоциируются с жестокостью, драккарами или рогатыми шлемами. Популярный образ викингов в рогатых шлемах — это давний миф, не имеющий под собой никаких оснований. Это заблуждение, скорее всего, возникло в XIX веке, во многом благодаря влиянию Шведской готической лиги — культурной группы, которая использовала образы викингов для развития чувства национальной гордости и самобытности. Добавив рога к шлемам викингов, они создали визуально яркий символ, который способствовал росту националистического движения в Скандинавии и популяризировал образ викингов по всему миру. И это сохраняется и по сей день, несмотря на то, что он был опровергнут учеными, — насколько сильными могут быть визуальные образы.
[Рис. 72-73] Вуд, Б., Джанфеличе, Д. Северяне. Часть 1: Свен Возвратившийся. Vertigo, 2008.
В интервью, посвященном «Северянам», Брайан Вуд рассказал, что нынешний социальный и политический климат, контекст которого он помещает в средневековый сеттинг, влияет на его истории. Свен, у которого нет четкой идентичности — родился на островах с норвежскими викингами, вырос в Константинополе. И ему говорят, что он «даже частично не северянин» [рис. 74]. Годы, проведённые в чужой культуре, сделали его человеком, чуждым как для восточных земель, так и для своих родных Оркнейских островов. Когда его выкидывают на мороз, слова «добро пожаловать домой» [рис. 75] звучат как ирония, словно герой должен заново заслужить право быть частью этого мира.
[Рис. 74] Вуд, Б., Джанфеличе, Д. Северяне. Часть 1: Свен Возвратившийся. Vertigo, 2008.
[Рис. 75] Вуд, Б., Джанфеличе, Д. Северяне. Часть 1: Свен Возвратившийся. Vertigo, 2008.
X век — период, который Брайан Вуд считает особенно интересным из-за сильных культурных и социальных потрясений. В это время происходила стремительная экспансия норвежского народа по всей Европе, а также распространение христианства на языческих скандинавских территориях. Продвижение христианства в земли викингов привело к глубоким культурным столкновениям, поскольку старые традиции и верования были поставлены под сомнение новым религиозным и социальным порядком. Это период, где столкнулись общества и идеологии, что идеально подошло для исследования современных вопросов — поиск идентичности, дома, противостояние старого и нового и защита родного сообщества.
[Рис. 76] Вуд, Б., Джанфеличе, Д. Северяне. Часть 1: Свен Возвратившийся. Vertigo, 2008.
В конце X века была сформирована высокооплачиваемая варяжская гвардия Византии — элитная группа наемников из Скандинавии, в числе которых и был Свен, покинувший Оркнейские острова.
Чтобы рассказать подобную историю, автор пренебрег исторической точностью. Например, главный герой, Свен, покидает византийскую варяжскую гвардию с намерением вернуться после решения личных вопросов дома. Сам Брайан Вуд признает, что в реальной жизни это было бы маловероятно, поскольку, вступив в Варяжскую гвардию, воин не имел возможности уйти и вернуться по своему желанию.
Несмотря на то, что в комиксе собрано множество точных деталей культуры с опорой на X век, автор отдает приоритет повествованию и популярным проблемам, которые волнуют современную аудиторию больше, чем историческая точность.
[Рис. 77] Вуд, Б., Джанфеличе, Д. Северяне. Часть 1: Свен Возвратившийся. Vertigo, 2008.
Снова звучит тема противопоставления современного и богатого земле викингов с одинаковыми пейзажами, как и христианства с язычеством. Это такие вопросы, что актуальны в массовой культуре и которые присутствует в любой эпохе, соединяет древний мир викингов с современностью, где происходят глобализация и миграция.
Джесси Шедин в рецензии на IGN: «В основе всех историй о северянах лежит идея противостояния нового и старого, изменений, которые претерпевают люди, новые технологии, новые социальные структуры. Это очень похоже на период в истории, когда нужно было „приспосабливаться или умирать“. Свен олицетворяет собой новое — он космополит, очень современный и глобальный, а его дядя и родной город спрятаны в этом темном и суеверном уголке Европы, где всё еще придерживаются старых обычаев» [46].
[Рис. 78-79] Вуд, Б., Джанфеличе, Д. Северяне. Часть 1: Свен Возвратившийся. Vertigo, 2008.
Для героя Константинополь с его величием представляет собой все, чего не хватает родине викингов — культуру, возможности и прогресс. В «Северянах» будто утверждают, что связь с родиной в конечном итоге оказывается более прочной, поэтому Свен и вернулся обратно, несмотря на то, что в Византии он был намного богаче. Этот эпизод вновь доказывает, что Брайан Вуд видел цель не в реалистичном изображении Средних веков, а в обсуждении актуальных тем через средневековый сеттинг викингов. Что и касается языка, на котором говорят герои — актуальный и с руганью, — чтобы современная аудитория лично воспринимала эти диалоги без барьеров.
[Рис. 80] Вуд, Б., Джанфеличе, Д. Северяне. Часть 1: Свен Возвратившийся. Vertigo, 2008.
Красочное изображение жестокости — кровь на снегу, тела погибших стариков, приютивших Свена, — формирует образ викингов как беспощадных, безжалостных людей, способных убивать даже старых и немощных, чтобы добраться до своей цели. И герой, несмотря на критическое отношение к языческим обычаям, всё равно кладет меч рядом с погибшими, соблюдая традицию, которая, как считается, отправит их в Вальгаллу. Это подчеркивает его внутренний конфликт и уважение к обычаям, даже если он не полностью их разделяет. Здесь находит отражение культурная двойственность, с которой сталкивались многие скандинавские воины того времени — они могли принимать новые верования (например, христианство), но при этом сохраняли приверженность языческим традициям. Здесь можно наблюдать скорее условное средневековье, где акцент делается на мифологизированном образе викингов и восприятие их в современной культуре.
[Рис. 81-82] Вуд, Б., Джанфеличе, Д. Северяне. Часть 1: Свен Возвратившийся. Vertigo, 2008.
«Но с каких пор эта земля была по-настоящему завоевана?», — спрашивает Свен, главный герой комикса, в своем монологе [рис. 84]. Вновь разыгрывается сцена, более значимая для персонажей, чем исторически обоснованная — нападение саксов на поселение викингов. Хотя подобные события действительно имели место в истории, в «Northlanders» нет подробного исторического контекста. И нападение саксов становится метафорой поиска идентичности, так как викинги, собиравшиеся на бой друг с другом, объединяются ради общей угрозы и защиты общего дома, забыв обиды.
[Рис. 83-84] Вуд, Б., Джанфеличе, Д. Северяне. Часть 1: Свен Возвратившийся. Vertigo, 2008.
Таким образом, комикс балансирует между историческим контекстом и мифологизацией, создавая образ викингов, который, с одной стороны, опирается на реальные исторические факты, а с другой — усиливает архетипы, знакомые современному читателю. И хотя действия комикса «Северяне: Свен Возвратившийся» происходят в эпоху викингов, он будет больше склоняться к исследованию человеческой стороны истории, а исторический контекст будет служить скорее фоном, чем центром внимания.
Брайан Вуд, «Северяне: Чумная Вдова»
В «Северянах» есть еще одна история, — «Чумная Вдова» («The Plague Widow») — написанная всё тем же Брайаном Вудом и проиллюстрированная Леандро Фернандесом в 2010 году. Повествование о безмолвной чуме на берегу Волги, на фоне которой поднимаются такие темы, как ксенофобия, сексизм и религия.
[Рис. 85] Вуд, Б., Фернандес, Л. Северяне. Часть 4: Чумная Вдова. Vertigo, 2010.
Сеттингом для повествования становится замерзшее Поволжье XI века. Но отсылка на век не является обязательным, так как Брайан Вуд показывает больше эстетику эпохи, а не определенного года. Художник в деталях передал обстановку: деревянные хижины, свечи, безлюдные леса [рис. 86-88]. Несмотря на внедрение христианства, город сохраняет следы своих языческих корней, особенно в архитектуре. Некоторые здания и украшения до сих пор несут на себе символы и узоры, напоминающие о язычестве, например, изображения животных или мифологических фигур. К примеру, узор на чаше в доме Хильды, который явно не христианской направленности. И в продолжении предыдущего комикса «Свен Возвратившийся», хоть и в «Чумной Вдове» вновь нет знаковых исторических построек, но общее настроение благодаря тщательному изображению локаций и населения создается довольно правдоподобным, так как Брайан Вуд использовал использовал свои собственные фотографии старинных домов Норвегии как референсы к комиксу.
Брайан Вуд в интервью для DC: «Я хотел перенести действие этой в город, или то, что тогда считалось городом, в отличие от поселения викингов, похожего на деревню. Мне нужны были улицы, переулки и открытые пространства. Мне повезло, что я только что вернулся из исследовательской поездки в Осло, Норвегия, и у меня было несколько десятков фотографий старинных домов, которые я сделал в местном музее народного творчества» [13].
[Рис. 86-88] Вуд, Б., Фернандес, Л. Северяне. Часть 4: Чумная Вдова. Vertigo, 2010.
В «Чумной Вдове» сама чума выступает скорее фоном для раскрытия более важных тем — человеческих отношений, чем для иллюстрации конкретных исторических событий. Автор не объясняет причины чумы или ход ее болезни. Брайан Вуд использует исторический контекст, связанный с викингами, чтобы затронуть современные вопросы и показать, как в замкнутом пространстве люди справляются с междоусобицей за власть, борьбой за свои права после потери мужа от чумы, как Хильда, и страхом перед чужаками. Повествование в комиксе идет не только через диалоги, но и через закадровый голос Хильды, повествующий о событиях как о легенде, что напоминает непрерывный монолог, отдающий ожидаемой эстетикой Средневековья — где всё безнадёжно, холодно и никто не переживет эту бесконечную зиму.
[Рис. 89-90] Вуд, Б., Фернандес, Л. Северяне. Часть 4: Чумная Вдова. Vertigo, 2010.
[Рис. 91] Вуд, Б., Фернандес, Л. Северяне. Часть 4: Чумная Вдова. Vertigo, 2010.
В комиксе упоминается карантин, в который отправляли людей, пришедших из леса. Это слово впервые зарегистрировано только в XIV веке [43]. Очевидно, в XI веке никак не могли знать подобные слова, что отдаляет работу от реалистичного Средневековья, как и упоминание иммунитета. Однако в комиксе это упущение исторической точности, возможно, использовано намеренно, чтобы затронуть знакомые читателю современные темы и страхи. Несмотря на то, что «Северяне» были изданы до эпидемии COVID-19, здесь продолжает прослеживаться тема коммуникации с аудиторией на актуальные вопросы — страх перед непредсказуемой болезнью, необходимость изоляции и общая тревога. Следовательно, «Чумная Вдова» использует этот элемент, чтобы создать параллели с современным миром, используя знакомые нам слова, а не пытается быть просто историей о средневековых событиях.
[Рис. 92] Вуд, Б., Фернандес, Л. Северяне. Часть 4: Чумная Вдова. Vertigo, 2010.
[Рис. 93] Вуд, Б., Фернандес, Л. Северяне. Часть 4: Чумная Вдова. Vertigo, 2010.
Борис — священник, прибывший с Ближнего Востока. Он воплощает в себе разнообразие, которое принесли в регион торговые пути и миграция, и видел многое, чего не было в этом городе — науку и медицину. Это такие аспекты цивилизации, с которыми русы, выходцы из Скандинавии в раннесредневековой Восточной Европе, были незнакомы. Подобные обширные знания могут быть результатом влияния восточной медицины, так как она была гораздо более развита по сравнению с Европой в определенные периоды Средневековья. Это может объяснить разницу подхода к чуме между Борисом и местными, и почему религиозное учение не противоречило логике — образование. Слова Бориса о том, что «эта болезнь объясняется наукой, а не паникой» [рис. 94] воспринимаются как угроза сложившейся традиции, которая привыкла искать объяснения в вере и вмешательстве высших сил. Но Средневековье не было периодом, где религия и наука всегда противостояли друг другу, а больше пытались сосуществовать, особенно в контексте болезней, которые часто воспринимались с с двойной, как научной, так и религиозной, точки зрения. Таким образом, сцена передает атмосферу культурного столкновения, но делает это через условное восприятие Средневековья.
[Рис. 94] Вуд, Б., Фернандес, Л. Северяне. Часть 4: Чумная Вдова. Vertigo, 2010.
[Рис. 95] Вуд, Б., Фернандес, Л. Северяне. Часть 4: Чумная Вдова. Vertigo, 2010.
Брайан Вуд, как и в «Свене Возвратившемся», продолжает иллюстрировать больше вопросы, которые волнуют в современности, а не Средневековья, теперь в комиксе «Чумная Вдова». Это тема ксенофобии. Несмотря на ношение креста, Борис остается для местных «иностранной собакой» [рис. 96]. Это заметно не только в религии, но и в его подходе к эпидемии чумы, который базируется на научном понимании, что резко отличается от традиционных верований местных жителей, о чем я написала в предыдущем блоке. Тем не менее, как бы жители ни сопротивлялись, они вынуждены принять Бориса и его помощь по сопротивлению распространения чумы. Это произошло во многом благодаря религии, которую они все разделяли.
Брайан Вуд рассказывал, что он «сделал жителей города христианами, но не настолько, чтобы языческие детали в архитектуре исчезли. Борис, „иностранец“ в этой истории, — это тот, кто приехал на север с Ближнего Востока, и само его присутствие вызывает ксенофобию в этой истории. Но он остаётся до самого конца» [13].
В Средние века религия и идентичность были тесно переплетены, гораздо теснее, чем в большинстве современных обществ. Вера была не просто вопросом личных убеждений; она была элементом, который определял идентичность. Как объяснял историк и медиевист Роберт Барлетт: «В эпоху Средневековья религия означала принадлежность к общине в гораздо большей степени, чем следование ряду принципов или убеждений; существовало ощущение, что человек рождается христианином, мусульманином или иудеем, так же как англичанином или персом» [6].
[Рис. 96] Вуд, Б., Фернандес, Л. Северяне. Часть 4: Чумная Вдова. Vertigo, 2010.
Хильда, потеряв мужа, оказалась в уязвимом положении. В средневековом обществе женщина, лишенная мужской защиты, автоматически теряла значительную часть своего статуса и прав, определенного места в обществе, где ее голос что-то бы значил: «Я вдова чумы, мой статус, мой комфорт, мои права как жены и моя безопасность умерли, когда умер мой муж» [рис. 98]. Это нелегко в любое время, но в Средние века — особенно. Она признает свое положение женщины в средневековом мире и пытается бороться с этим ради своей дочери. В Средневековье женщины активно участвовали в экономике, но оставались на заднем плане в общественной жизни и часто не имели доступа к ресурсам и правам.
Элеанор Янега в книге «Секс прошлого и будущего: Переход к Средневековью о роли женщин в обществе»: «Женщины всегда были частью мировой экономики. На самом деле, женский труд в досовременном мире является повсеместным. Средневековым людям показалась бы смешной мысль о том, что женщины в основном существовали в домашнем пузыре, полностью отстраненном от реалий труда и работы. Во всех классах общества женщины работали, и от них этого ожидали» [26].
[Рис. 97] Вуд, Б., Фернандес, Л. Северяне. Часть 4: Чумная Вдова. Vertigo, 2010.
[Рис. 98] Вуд, Б., Фернандес, Л. Северяне. Часть 4: Чумная Вдова. Vertigo, 2010.
[Рис. 99] Вуд, Б., Фернандес, Л. Северяне. Часть 4: Чумная Вдова. Vertigo, 2010.
И Хильда, стремясь обеспечить будущее для своей дочери, осознает, что борьба за права и статус — это не просто личная задача, а вызов патриархальным структурам, которые остаются доминирующими в обществе.
[Рис. 100] Вуд, Б., Фернандес, Л. Северяне. Часть 4: Чумная Вдова. Vertigo, 2010.
Сексизм — это то, что сразу всплывает при мыслях о Средневековье. Комикс ловко работает на современную аудиторию, добавляя животрепещущие темы — борьба с несправедливостью власти, патриархатом. Что Хильде приходится отныне возглавлять семью и делать то, для чего «у нас [женщин] были мужчины, которые делали это» [рис. 101]. Чтобы доказать свою способность прокормить семью (из себя и дочери), она самостоятельно тащит десятину налога в главный дом старейшине, не прося ни у кого помощи. Образ Хильды и её история отражают реалистичные аспекты жизни женщин в Средние века, но они также адаптированы под современное восприятие гендерных и социальных вопросов. В обществе эпохи викингов гендерные роли были тесно связаны с разделением труда, где женщинам полагалось место в доме, а Хильда пытается вырваться из этого. Такое положение женщин современные зрители и читатели ассоциируют с эпохой викингов и Средневековьем в целом, о чем и говорит Карл Альвестад в своей книге «Средние века в современной культуре: история и аутентичность в современной медиевистике».
Профессор истории Карл Альвестад: «Подобные стереотипы воспроизводятся в учебниках и представляют собой „универсальную“ историческую „правду“ наряду с пейзажными отсылками, которые художники и авторы могут использовать для создания ощущения средневековья у тех, кто взаимодействует с их произведениями» [4].
[Рис. 101] Вуд, Б., Фернандес, Л. Северяне. Часть 4: Чумная Вдова. Vertigo, 2010.
[Рис. 102-103] Вуд, Б., Фернандес, Л. Северяне. Часть 4: Чумная Вдова. Vertigo, 2010.
По одной из версий русы были викингами из Скандинавии, которые переселились в Восточную Европу, где основали поселения, впоследствии превратившиеся в одни из первых русских княжеств. Их путь — свидетельство того, что идентичность и культура со временем меняются и адаптируются. В «Северянах» это показано наглядно — жители города в рассказе изображены как новообращенные христиане, что отражает распространение христианства по всей Восточной Европе в этот период. У них всё ещё сохраняются языческие корни, например, Хильда говорит закадровым голосом: «Это христианская земля и мы христианский народ, но это не останавливает старых богов от напоминания, что они существуют» [рис. 104]. Герои часто обращаются к новой религии с вопросом «почему он отсутствует, когда мы нуждаемся в нем больше всего?» [рис. 105]. Эти фразы говорят о неустойчивости новой религии, так как они не находят в ней нужных ответов и поддержки. Языческие и христианские элементы сосуществовали, сливаясь в уникальную культурную идентичность, которая формировала Русь на протяжении веков. В комиксе это подается драматично и даже стилизовано, акцентируя внутренний конфликт между старым и новым.
[Рис. 104-105] Вуд, Б., Фернандес, Л. Северяне. Часть 4: Чумная Вдова. Vertigo, 2010.
Ожидаемая жестокость Средних веков в «Чумной Вдове» не является просто фоном для действия или ответом на внешние угрозы, такие как вторжение саксов. Она проистекает из глубоких личных мотивов персонажей и реакций на притеснения. У Хильды это борьба с мужчиной, который хотел унизить ее, забрав дочь; убийство этого мужчины — это не только акт самообороны, но и символ освобождения от того страха, который преследует ее. Борис же, видевший пытки не только Хильды, но и всего города, в кровавой схватке убил Гунборга. Следовательно, такие переживания героев с историческим контекстом создают многослойное повествование, но никак не претендуют на фактическую сторону.
[Рис. 106-107] Вуд, Б., Фернандес, Л. Северяне. Часть 4: Чумная Вдова. Vertigo, 2010.
Комикс «Северяне: Чумная Вдова» сочетает элементы как реалистичного Средневековья, так и условного. Глубокие личные конфликты и социальные реалии переплетаются с отхождением от исторической точности. Брайан Вуд помещает своих героев в сеттинг Средних веков, добавляя им темы, актуальные для массовой культуры.
Германн, «Башни замка Буа-Маури»
Не все комиксы одинаково глубокие, и, когда некоторые можно рассмотреть с разных точек зрения, исследование других останавливается только на визуальной культуре и на элементах сеттинга.
«Башни замка Буа-Маури» («Les Tours de Bois-Maury») — комикс бельгийского автора Германна (Германна Хуппена), который начал издаваться в 1984 году во французском издательстве Glénat. Сюжет рассказывает о рыцаре Аймаре, что мечтает вернуться в свой дом Буа-Маури. Хоть комикс и предполагает изображение XI века, но он не задевает какие-либо события того времени, а основывается на элементах, что ассоциируются со Средневековьем.
В выпуске французского журнала «DBD», выпущенном под заголовком «Dossier Hermann»: «Историчность башен Буа-Маури не является для него первостепенной задачей: „Комикс — это не точное изображение“. Не пытаясь любой ценой добиться правды, он увлекает своих читателей в правдоподобную и роскошную вселенную» [24].
[Рис. 108] Германн. Башни замка Буа-Маури. Том 2: Элоиза де Монгри. Glénat, 1985.
Являясь первоклассным художником, Германн правдоподобно передает реалии Средних веков: одежда персонажей, лошади, разнообразие в изображении людей; сугробы снега, средневековые деревни. «Прошлое — это другая страна, как подчёркивает Германн, и там всё устроено по-другому» [24]. Но автор опирается не только на визуал, но и на содержание — он рассказывает о трагических судьбах главных героев без цензуры, где их смерть может наступить в любой момент; об отношении к женщинам, о пытках и церкви.
Колин Смит пишет в рецензии на «Башни замка Буа-Маури»: «Писатели любят осовременивать прошлое — некоторые моменты прошлого были бы немного неудобными, если бы вам пришлось слишком пристально вглядываться в художественную литературу, а не в учебник истории, где вы находитесь на некотором расстоянии» [48].
[Рис. 109] Германн. Башни замка Буа-Маури. Том 1: Бабетта. Glénat, 1984. // [Рис. 110] Германн. Башни замка Буа-Маури. Том 2: Элоиза де Монгри. Glénat, 1985.
Башни Буа-Маури в комиксе служат словно символом христианского мира [рис. 111], а стремление Аймара вернуться домой [в Буа-Маури] можно рассматривать как символический образ, имеющий религиозный подтекст. Рыцарь постоянно оказывается в центре приключений на протяжении почти дюжины выпусков, что напоминает своего рода паломничество — путешествие к сакральным местам, часто длительное и с преодолением множества трудностей. Религия являлась ключевой частью средневекового мира, и автор использует её для мотивации героев.
[Рис. 111] Германн. Башни замка Буа-Маури. Том 2: Элоиза де Монгри. Glénat, 1985.
Германн раскрывает в комиксе тему психических расстройств, на которые в тот период часто влияли религиозные или социальные факторы. В Средневековье, конечно, не все были психически больными; люди прошлого не сильно отличались от людей настоящего. В массовой культуре принято изображать этот период как место, полное жестокости, и по такой логике если ежедневно сталкиваться с ужасными вещами, то ничего не будет травмировать, так как это всё, что человек знал. Но автор отходит от данного стереотипа.
Жена торговца, как можно понять из комикса, была в глубокой депрессии после потери ребенка. Ее состояние не говорится прямо, но всё на это указывает, а в Средние века всем было знакомо состояние меланхолии. Ее муж принимает решение отправиться с ней в паломничество по Пути Святого Иакова, которое в то время считалось одним из самых значимых религиозных путей. Церковь имела большое влияние на жизнь людей в XI веке, а такие паломничества считались способом духовного исцеления.
[Рис. 112] Германн. Башни замка Буа-Маури. Том 3: Герман. Glénat, 1986.
Изображение Средних веков в «Башнях замка Буа-Маури» передает ожидаемое для массового зрителя представление о Средневековье — как об эпохе насилия и бесправия. Рыцарь собирается изнасиловать местную жительницу (как он делал уже много раз с другими крестьянками), так как чувствует власть и безнаказанность. Как и в «Северянах: Чумной Вдове» Брайаном Вудом, но теперь и Германн поднимает вопрос о динамике власти в феодальной иерархии, где власть и социальное положение определялись принадлежностью к определенному сословию и наличием земельных владений. И женщины находились на нижней ступени, находясь в полной зависимости от мужчин в этой системе.
[Рис. 113-114] Германн. Башни замка Буа-Маури. Том 1: Бабетта. Glénat, 1984.
В продолжении темы о положении женщины в средневековом обществе — в комиксе близкие убили девушку, когда заподозрили ее в краже хлеба для предполагаемого убийцы, который и спас ее от насилия. Родственники-мужчины считают, что она является их собственностью. Этот эпизод иллюстрирует мысль, изложенную американской медиевисткой Элеанор Янегой в книге «Секс прошлого и будущего: Переход к Средневековью о роли женщин в обществе», где судьба женщины целиком зависела от мужчин. А любое нарушение традиционной роли приводит к жестокому наказанию.
«Однако такими [послушными] женщинами не рождались, а становились благодаря своевременному вмешательству мужчин-членов их семьи и примерам из прошлого. Именно мужчины знали, какими должны быть женщины, и мужчины лучше всех могли понять и укротить природу женщин, чтобы они стали именно такими. Помощница — высший статус для любой средневековой женщины» [60].
[Рис. 115] Германн. Башни замка Буа-Маури. Том 1: Бабетта. Glénat, 1984.
Комикс не стесняется в изображении пыток, например, испытание кипятком. Это правосудие в средневековом стиле, и оно было жестоким. Доктор исторических наук, Уилл Ивс, говорит о концепции испытания невиновности, где, как считается, воля Бога управляет процессом заживления раны: «В суде с использованием горячего железа вопрос заключался не в том, вызвало ли утюг рану, а в том, как она зажила. Так что это гораздо более тонкий вопрос, гораздо более открытый для интерпретации» [30].
Результаты подобных пыток интерпретировались в зависимости от мнения сообщества. Были важны даже такие детали, как подсудимый проходил это действо — метался, сопротивлялся или покорно следовал указаниям. У Германа, героя комикса, рана так и не зажила, а он на самом деле оказался виновен, но зависело ли излечение от средневековых верований?
[Рис. 116-117] Германн. Башни замка Буа-Маури. Том 1: Бабетта. Glénat, 1984.
Благодаря путешествиям главного героя, Аймара, который через весь мир возвращается в Буа-Маури, раскрывается Средневековье в полной мере. В «Башнях замка Буа-Маури» каждая глава посвящается раскрытию определенного аспекта, который принято в современной материальной культуре считывать как Средние века. Так автор посвящает всего несколько кадров эпизоду сжигания еретиков религиозными фанатиками. В Средние века обвинения в ереси и последующее наказание (в том числе сожжение) были обычным инструментом поддержания власти церкви.
[Рис. 118] Германн. Башни замка Буа-Маури. Том 3: Герман. Glénat, 1986.
Автор затрагивает и связь Европы со Скандинавией в Средние века, посвящая главу язычеству и викингу Сигурду. Несмотря на принятие христианства, вера в старых богов была еще сильна у жителей деревень, а Сигурд выглядит как олицетворение всех ожиданий от скандинавских воинов — отсылки к мифологии, рогатый шлем (который никоим образом не относится к реальности), массивное телосложение, — то есть Германн представляет романтизированный образ викинга.
[Рис. 119-120] Германн. Башни замка Буа-Маури. Том 6: Сигурд. Glénat, 1990.
В комиксе не говорится прямо о датах, событиях и локациях, но сеттинг и обрывки диалогов позволяют разобраться в контексте. Встречая паломников в начале главы, людей в диковинных одеждах, упоминание сельджуков (исламизированные огузы-туркмены), а после — религиозные конфликты, страх с приходом крестоносцев и рассуждения на тему бесконечных завоеваний земель [рис. 121-123]. Все перечисленное повествует о том, что Аймар добрался до Иерусалима. Но без знания истории вряд было бы возможно такое понимание события. Герои предостерегают паломников-христиан, и из этого следует, что крестоносцы еще не вырезали почти всех мусульман и евреев из-за того, что те подвергали христиан гонениям. Германн, беря этот период, иллюстрирует переплетение культур и сложности, связанные с этим. Конечно, он упускает множество деталей и не погружается в историю конфликтов, тем более, что Иерусалим до 1099 года редко становится темой для комиксов, поскольку чаще всего Средневековье ассоциируется с европейскими замками, рыцарями и крестовыми походами уже после взятия города крестоносцами.
[Рис. 121] Германн. Башни замка Буа-Маури. Том 8: Сельджуки. Glénat, 1992.
[Рис. 122-123] Германн. Башни замка Буа-Маури. Том 8: Сельджуки. Glénat, 1992.
«Башни замка Буа-Маури» используют Средневековье как основу для повествования, не стремясь к абсолютной исторической точности. Германн, автор и художник комикса, смешивает элементы реализма с романтизированными и мифологизированными аспектами Средних веков, которые современная аудитория привыкла ожидать от подобных работ. Но, с другой стороны, он исследует все разнообразие культур, которые имели значение в истории европейского Средневековья — хоть и стереотипные, но викинги; жестокие пытки и еретики; Иерусалим до 1099 года. Из подобного разнообразия и строится период, а не только вокруг рыцарей и замков.
Жан-Пьер Пеко, Фред Дюваль, «Что, если»
Французская серия издательства Delcourt «Что, если» («Jour J») берет исторические события и переосмысливает их в альтернативных сценариях «а что, если» — концепция, известная как ухрония. Жан-Пьер Пеко и Фред Дюваль выступают сценаристами всей серии, а художники меняются каждый номер.
Выпуски «Степная империя» («L’Empire des steppes») 2015 г. и «Ступор Мунди» («Stupor Mundi») 2016 г. посвящены монгольскому нашествию, что не остановился на Багдаде и разрушил Рим, а далее намеревается пойти по всем христианским странам. Как в случае с «Башнями замка Буа-Маури», но теперь и «Что, если» затрагивает средневековый мир за пределами Европы.
У исследователей концепции ухрония есть огромное сообщество: форумы с многотысячными обсуждениями, встречи, написание книг по фантастическим исходам исторических событий. Вся база данных хранится на форуме alternatehistory [3], и комикс «Что, если» не является исключением, но его доступность представляется ограниченной — французский язык и сложность в приобретении. Несмотря на это, популярность комикса продолжает расти благодаря возможности прожить измененные исторические сценарии, как если бы определенные события пошли другим путем.
[Рис.124] Пеко, Ж.-П., Дюваль, Ф., Кордей, Я. Что, если. Том 24: Ступор Мунди. Delcourt, 2016.
В комиксе «Что, если» разрушение христианского мира изображается как своего рода конец света — средневековые люди постоянно его ожидали, поэтому и массово строили церкви в надежде защитить себя от этого неизбежного конца. Авторы проецируют подобные ожидания Страшного суда на угрозу монгольского нашествия, но уже в XIV веке, после разрушения Багдада.
«Что, если» не предполагает логические объяснения (и объяснения вовсе), а сразу погружает в контекст — языческие армии Чингисхана изменили привычный уклад средневековой Европы навсегда. Авторы исследуют апокалиптический сценарий, независимо от того, достаточно ли он реалистичен.
[РИс. 125-126] Пеко, Ж.-П., Дюваль, Ф., Милошевич-Гера, Р. Что, если. Том 22: Степная империя. Delcourt, 2015.
«Окончательный крестовый поход» — объединение тамплиеров, тевтонов и калатравцев; Франции, Германии и Испании. Жан-Пьер Пеко и Фред Дюваль словно говорят, что только угроза, нависшая над всеми странами, способна объединить людей разных культур. Несмотря на то, что Средневековье в массовой культуре считывается «общим», независимо от стран, на самом же деле оно разительно отличалась в каждой из них. К примеру, Средние века на Руси не были такими же, как во Франции. Из-за материальной культуры мы привыкаем к тому, что границы между [средневековыми] регионами стираются, потому что Средневековье уже воспринимается такими элементами, как замки, рыцари, крестовые походы и религиозные войны.
[РИс. 127-128] Пеко, Ж.-П., Дюваль, Ф., Милошевич-Гера, Р. Что, если. Том 22: Степная империя. Delcourt, 2015.
Мотив комикса таков, что только объединение народов христианского мира спасет от монгольского вторжение. Монголы разобщены междоусобными войнами. Фраза «Рим — больше, чем куча пепла» [рис. 129] означает роль Рима как основу европейской цивилизации, и в «Что, если» его разрушение как невозвратная точка. Это продолжение апокалиптического настроения.
Голосом разума в комиксе выступает Дорегене, жена хана Угэдэя. Данное решение не кажется реалистичным — уже легко предположить, что женщины в материальной культуре комиксов со средневековым сеттингом обладают большей проницательностью, чем их мужья-убийцы.
[РИс. 129-130] Пеко, Ж.-П., Дюваль, Ф., Кордей, Я. Что, если. Том 24: Ступор Мунди. Delcourt, 2016.
Персонажи-монахи, что следуют цели «проповедовать добро» — наивное приключение, закончившееся ожидаемой неудачей [рис. 131-132]. Монголы в тот период были язычниками, и только с Газаном в XIV веке, первым ханом-мусульманином, весь народ постепенно также принимает ислам. «Что, если» продолжает плодить противоречия, но авторы и не позиционировали его как исторический.
Гийом и Маттео как по возрасту, так и по рассуждениям напоминают героев романа Умберто Эко «Имя розы». Маттео и Вильгельм как старшие и более опытные францисканцы, а Гийом и Адсон — молодые ученики. События обоих произведений также проходят в средневековой Европе. С подобными ассоциациями монахи обретают много больше истории, чем было представлено на страницах «Что, если». Это недостающая предыстория, которую авторы могли заполнить, но выбрали приоритетом иные события.
[Рис. 131] Пеко, Ж.-П., Дюваль, Ф., Милошевич-Гера, Р. Что, если. Том 22: Степная империя. Delcourt, 2015.
[Рис. 132] Пеко, Ж.-П., Дюваль, Ф., Кордей, Я. Что, если. Том 24: Ступор Мунди. Delcourt, 2016.
Для большего реализма в комиксе присутствуют панорамы средневековых городов. К примеру, Каракорум — столица монгольской империи. Хоть комикс и представляется как полностью выдуманная история, но в нем присутствует сильный средневековый сеттинг: города, жители, религиозные деятели. А изображение такого могущественного города, как Каракорум, подчеркивает исторический масштаб событий. Авторы комикса используют исторические декорации, но адаптируют их в угоду нарратива.
[Рис. 133] Пеко, Ж.-П., Дюваль, Ф., Милошевич-Гера, Р. Что, если. Том 22: Степная империя. Delcourt, 2015.
Монголов в «Что, если» изображают никак иначе, как варваров (как определяли в западной культуре незнакомую культуру). Отсутствие хана в первом выпуске позволяет комиксу представить их как обезличенную, но смертельную лавину — у монгол отсутствует индивидуальность, у них нет мотивов и человеческих черт. Жестокость выражается не только в убийстве всех вокруг, но и изощренных пытках над крестоносцами и монахами. Продолжается нарратив угрозы не столько людям, сколько вере в целом.
Позже в повествовании появляется Угэдэй, сын Чингисхана, но его образ значительно отличается от жестокого образа монголов, созданного ранее в «Степной империи». Он изображен рассудительным, готовым обсуждать договор о мире с христианами; человечным. Из этого следует, что образ монголов представляется фрагментарным — велик контраст между ханом и его армией.
[Рис. 134] Пеко, Ж.-П., Дюваль, Ф., Милошевич-Гера, Р. Что, если. Том 22: Степная империя. Delcourt, 2015.
[Рис. 135] Пеко, Ж.-П., Дюваль, Ф., Кордей, Я. Что, если. Том 24: Ступор Мунди. Delcourt, 2016.
Христианские ценности противопоставляются монголам: «Посвяти себя заботой о бедных грешниках, не используй свои кулаки» [рис. 136]. Авторы романтизируют христиан, представляя проповедников христианства как идеализированный образ истинно верующих. Их изображают как тех единственных, что могут спасти мир от «демонов».
«Что, если» упускает эпизоды массовых убийств и зверств крестоносцами, которые также направлялись с «освобождением святынь христианства». Это противоречия, которые не упоминаются авторами.
[Рис. 136] Пеко, Ж.-П., Дюваль, Ф., Кордей, Я. Что, если. Том 24: Ступор Мунди. Delcourt, 2016.
В эпоху Средневековья Иерусалим имел огромное религиозное и политическое значение. Для христиан он был местом распятия и воскрешения Христа, что делало его главным местом паломничества и символом их веры. Эта связь придавала городу огромную духовную ценность как святому месту в христианстве. В контексте повествования «Jour J» возможность передать Иерусалим под власть Константинополя может означать изменение динамики власти в христианском мире и тесное сотрудничество с монголами-язычниками. Подобный союз олицетворяет концепт ухронии; авторы изображают объединение культур в борьбе за желаемые ими территории.
[Рис. 137] Пеко, Ж.-П., Дюваль, Ф., Кордей, Я. Что, если. Том 24: Ступор Мунди. Delcourt, 2016.
В итоге «Что, если» демонстрирует, как реальная история Средних веков может сочетаться с альтернативной. Этот комикс ни в коем случае не является реалистичным — Жан-Пьер Пеко и Фред Дюваль, как и в других комиксах со средневековым сеттингом, больше ориентируются на актуальные вопросы современного мира, сопоставляя их со страхами людей Средних веков. Союзы между противоборствующими силами, которые приводят к огромным жертвам, а также исследование культурных различий и — все это создает мощную параллель между средневековыми переживаниями и современными проблемами.
Условное Средневековье: вывод
Все авторы комиксов данной главы рассматривали Средневековье с отличных друг от друга сторон и по-разному его изображали.
«Северяне» Брайана Вуда изначально позиционировался как проект, в котором автор и художники переносят актуальные вопросы в эпоху Средних веков. В «Свене Возвратившимся» исследуется вопрос поиска идентичности, когда герой не может четко определить к какой культуре он относится и где находится его дом, и всё это с фоном в виде условного поселения викингов. Комикс «Чумная Вдова» рассматривает социальную изоляцию из-за чумы как пространство для эскалации конфликтов — ксенофобия, сексизм и мир, что находится на переходе от язычества к христианству. Французский комикс «Башни замка Буа-Маури» Германна акцентирует внимание на визуальном представлении периода, подчеркивая архетипический образ Средневековья, но фокусируется на приключениях, и «Что, если» — это альтернативная история, основанная на событиях рассматриваемого периода.
Во всех приведенных мною комиксах авторы если не отсылают на исторические события [чтобы добавить реализма], то затрагивают по большей части визуальные аспекты Средних веков. В других случаях происходит пересоздание истории под совершенно иным взглядом, что никак не согласуется с реализмом в той степени, к которой отсылают комиксы из предыдущей главы. Следовательно, в подобных комиксах средневековый мир служит скорее метафорой.
